С 1930-х годов Европа была больна радикальным национализмом. Достаточно было «поднести спичку» — и люди теряли человеческий облик. Уничтожение представителей «низшей расы» было мечтой немецких нацистов и их фюрера, который «теоретически обосновал» свои человеконенавистнические планы в «Майн кампф». Злодеяние, совершенное нацистами и их добровольными пособниками 19 октября 1941 года в городе Борисове, — одна из самых страшных страниц истории холокоста. О трагедии вспоминают «Известия».
Оуновский следЛетом 1941 года Белоруссия первой приняла на себя удар нацисткой Германии. Республика стала для нацистов одним из главных полигонов по отработке технологии уничтожения евреев, цыган, коммунистов — всех, кто подлежал смерти, согласно теориям вождей рейха.
В июле гитлеровцы создали в сравнительно небольшом районном городе Борисове под Минском шесть лагерей смерти, в которых за годы войны погибли более 33 тысяч человек. У этих преступлений была и практическая цель: после войны экономисты третьего рейха планировали поселить в Борисове 5 тысяч немецких колонистов, оставив в качестве рабов 15 тысяч «неполноценных», то есть славян. 7,5 тысяч жителей Борисовского района в первые же месяцы войны вывезли в Германию на принудительные работы. Большинство из них ждала система немецких лагерей смерти.
Практически все еврейское население Борисовского района, не успевшее эвакуироваться, было согнано в гетто и впоследствии уничтожено. Немногие спасшиеся ушли в леса, к партизанам. Некоторых, рискуя жизнью, приютили и прятали от карателей белорусы и русские люди.
Обитатели гетто практически не имели личных вещей. За каждым их шагом следили полицейские. Кормили их впроголодь, а работу они выполняли непосильную: разгружали вагоны, отмывали отхожие места — и все под надзором вооруженных оккупантов и их пособников.
Охраняли гетто, которое раскинулось на несколько больших кварталов, полицейские, добровольные помощники немцев, которых в войну называли гитлеровскими холуями, и среди них было немало украинских националистов. Они легко шли на немецкую службу и становились палачами в том числе и потому, что их идеология изначально была схожа с нацистской. Этнические чистки были основой программы украинского национализма, и особое значение они придавали именно истреблению евреев, которых считали «социальной опорой коммунистов». А свою ненависть к коммунистической идее они и объяснять не собирались: карателей коробил и интернационализм, и то, что под красным флагом Москве удалось создать мощное государство, патриотами которого стало и большинство украинцев. Это объясняет и массовые погромы во Львове летом 1941 года, и борисовскую трагедию.
Члены ОУН (организация признана экстремистской и запрещена в РФ решением Верховного суда) активно действовали в Белоруссии еще в 1930-е годы. Уже тогда их главным оружием был террор. С 1940 года они активно сотрудничали с немецкими спецслужбами, участвуя в подготовке нашествия нацистов в СССР. В их идеологии к изначальному антипольскому направлению добавились антисоветизм и, конечно, антисемитизм, который фанатично культивировали их германские патроны. Когда летом 1941 года Белоруссию оккупировали немцы, активные оуновцы охотно шли к ним на службу. В первую очередь их использовали в слежке за местным населением и в карательных операциях. Немцы не без оснований надеялись на старые, хорошо налаженные связи с оуновцами, которые готовы были выполнять самую грязную работу. Даже на фоне гитлеровцев они отличались крайней жестокостью.
Вожди украинского национализма после прихода Гитлера к власти надеялись, что «великая Германия» поможет им создать самостийное государство с центрами во Львове и Киеве. Однако нацисты наметили Украину, Белоруссию и южные области России для расширения жизненного пространства «истинных арийцев». Эти земли предназначались для немецких хозяев. К славянам относились как к недочеловекам, которые подлежат частично порабощению, частично уничтожению, даже если эти народы не сопротивляются немецкой экспансии. Идеологи украинского национализма не могли этого не знать. Возможно, они рассчитывали на особый статус для себя лично, а своих апологетов держали в неведении.
Кровь стекала в БерезинуУбийства евреев совершались уже в августе и сентябре 1941 года. История сохранила имена жертв. На базаре нацисты застрелили старика Шимшу Альтшуля. Утопили в реке Березине братьев-школьников Гилю и Фиму Бакаляр. Но с приходом промозглой погоды гитлеровцы решили «окончательно решить еврейский вопрос» в Борисове. 19 октября на базарной площади бургомистр Станислав Станкевич устроил банкет в честь немецкой армии. Они ощущали себя победителями, ведь части вермахта неумолимо приближались к Москве. Звучали нацистские лозунги, веселые тосты. Для многих стало неожиданностью, когда оберштурмфюрер Краффе с улыбкой объявил, что через несколько часов в Борисове начнутся важнейшие события. Какие? Он спокойно разъяснил, что речь идет об акции по уничтожению евреев. После этого тосты провозглашались за успех этого дела, а сразу после банкета началась подготовка к расправам.
Черный день 20 октября стал началом кровавой расправы над беззащитными людьми, чья вина состояла только в принадлежности к еврейскому народу. Предоставим слово очевидцу.
«В 6 часов утра гетто в Борисове было окружено полицейскими. Я жила в центре гетто и слышала крики и детский плач вокруг: людей хватали, грузили в машины и увозили «на работу», то есть на расстрел», — вспоминала Полина Аускер, чудом выжившая в те дни. Тех, кто инстинктивно пытался бежать или спрятаться, расстреливали на месте. На некоторых жалели пуль — полицаи забивали их прикладами. На женские и детские стоны никто не обращал внимания.
Полицаи сгоняли обитателей гетто на окраину Борисова, к уже вырытым ямам. Самих обреченных заставляли рыть себе могилы. Жертв подгоняли прикладами и нагайками и, раздев догола, расстреливали по 20 человек. Новые жертвы должны были ложиться на трупы своих предшественников. Это называлось «методом сардин». Немцы, стоявшие неподалеку с фотоаппаратами, хохотали. Они любили подобные развлечения.
Немецкий штабной офицер Карл Рингельбергер в своих записках подчеркивал активное участие украинских националистов в расстрелах евреев. Некоторые акции отличались кровавым символизмом: более 500 местных уроженцев, включая стариков, женщин и детей, согнали на шоссе, ведущее в сторону Москвы, и перестреляли всех до одного. Рингельбергер отмечал, что сам был поражен жестокостью украинских карателей.
Но были и такие, в ком в те страшные минуты шевельнулась жалость. Об этом тоже нужно помнить. Офицер-австриец, у которого работала поломойкой Полина Аускер, узнал девушку и заявил, что знает ее как русскую, в машине повез ее в сторону Минска. Из автомобиля они слышали стрекот пулеметов и автоматов, которые расстреливали мирных людей. Они не смолкали часами: много было «работы». Полину высадили из машины со словами: «Спасайся как можешь». Она скиталась, пока не нашла приют в Смоленске в русской семье.
За три дня в Борисове убили более девяти тысяч жителей города и ближайших деревень. Десятки раненых были закопаны заживо. Детей просто сбрасывали в ров и добивали. Кровь стекала в Березину. Скрупулезные в части санитарных норм немцы приказали насыпать на могилы еще один пласт песка — и все равно в районе участились заболевания, а город после этой акции в ужасе притих.
Жестокость гитлеровцев и их добровольных слуг иногда называют бессмысленной. Действительно: узники гетто выполняли работу, они были полезны оккупационному режиму, но это не остановило убийц. И причина психологически и даже практически объяснима. Нацисты были убеждены: страх рождает повиновение. Не менее важно и другое. Участие в таких бесчеловечных акциях сплачивало «палачей», показывало им, что в деле уничтожения неугодных новому режиму «недочеловеков» моральных границ не существует. То, что казалось безумием, страшным сном, становилось реальностью. И это шло на руку оккупантам. Им удалось воспитать среди своих пособников настоящих убийц. Расправы октября 1941 года показали тем, кто стал служить гитлеровцам, что все позволено, что все, кто принял сторону оккупантов, повязаны большой кровью. Многих это опьянило, многих мотивировало на дальнейшую исправную палаческую службу. Они (до поры до времени) чувствовали безнаказанность: как правило, масштабные «акции» проходили в глубоком тылу. И кровавые расправы на оккупированных территориях Советского Союза продолжались до последних недель оккупации.
Немцы и их пособники сожгли на Борисовщине 130 деревень, многие из них — вместе с жителями. В 1944 году, перед отступлением из Борисова, немцы заставили пленных извлечь разложившиеся трупы из могил и сжечь их. Так они пытались замести следы преступлений. Над городом запылали огромные костры. Подневольных исполнителей этой акции тоже уничтожили. Но в те дни гитлеровцы уже не чувствовали себя в безопасности. Их уже теснила Красная армия, и многие задумывались о возмездии.
Освободили Борисовский район летом 1944 года. За три года нацисты и их пособники успели превратить район в кровоточащую рану, которую пришлось залечивать годами.
Память трагедииЛетопись войны сохраняет всё — и победы, и трагедии. Память о жертвах бесчеловечных расправ священна. А долг каждого из нас — бороться не только с людьми, но и с идеями, которые формируют карателей, профессиональных убийц, ослепленных идеей национального превосходства. И невозможно смириться с тем, что пособников нацизма — и из ОУН, и из УПА, и из полицейских подразделений шуцманшафта — не воспринимают как военных преступников. Более того, сочиняют оправдательные мифы, коверкающие трагическую историю Второй мировой войны. Знать об этих преступлениях так же необходимо, как помнить о подвигах тех, кто каждый день не давал покоя оккупантам, а летом 1944 года изгнал их с белорусской земли, разгромив немецкие армии. Это партизаны, красноармейцы, подпольщики, поднявшие знамя Победы над Борисовом и прекратившие цепочку расправ. В то время они не сомневались, что нацизм не должен повториться, что народы больше не позволят столкнуть себя в этот кровавый тупик. Задумаемся над этим уроком.
Автор — заместитель главного редактора журнала «Историк»
