США и Китай успели закончить с подготовкой своей торговой сделки буквально за неделю до начала очередного Всемирного экономического форума в Давосе. Соглашение выглядит большим прорывом в приостановке торговой войны между двумя главными экономиками мира. В то же время возникают серьезные вопросы к контролю над исполнением достигнутого соглашения. Кроме того, некоторые пункты выглядят просто нереалистично и могут нанести серьезный ущерб обоим государствам, что может вызвать обострение конфликта на новом витке. Подробности — в материале «Известий».
Перемирие в торговой войне между Китаем и США было объявлено еще в середине декабря, что привело в восторг мировые фондовые рынки, установившие ряд исторических максимумов. Однако конкретный документ (на 86 страницах) был подписан и опубликован только на прошлой неделе. В Америке президент Дональд Трамп уже объявил о «победе» в конфликте, китайская сторона тоже сохраняет хорошую мину. Многие статьи соглашения действительно настраивают на оптимистический лад, особенно если не пытаться оценить их выполнимость.
Главной уступкой со стороны Китая, которую удалось выторговать США в обмен на снижение тарифов, стало обещание Пекина резко увеличить закупки американских товаров. Согласно документу, рост китайского импорта будет серьезным: в 2017 году, до начала торговой войны, общий объем поставок товаров и услуг из США в Китай составлял менее $200 млрд (что и приводило к существенному торговому дисбалансу в пользу КНР). В 2018–2019 годах после введения пошлин и прочих недружественных шагов эта цифра сократилась до $168 млрд. Если учитывать, что ВВП как США, так и Китая в абсолютных цифрах увеличился за это время более чем на $1 трлн, сокращение товарооборота будет впечатлять еще сильнее.
Соглашение предполагает восполнить этот недочет. В 2020–2021 годах Китай планирует закупать в США товары и услуги на $200 млрд сверх показателя 2017 года. В 2021-м объем импорта из Америки должен достигнуть $310 млрд. Этого будет недостаточно, чтобы выровнять торговый баланс (объем экспорта из КНР в США составляет $550 млрд), но по крайней мере, он существенно сократится. Почти половина роста импорта в Китай должна прийтись на сырьевые товары, что легко объяснимо политикой: среди американцев, работающих в сельском хозяйстве или отрасли добычи полезных ископаемых, особенно много избирателей Трампа.
На $52 млрд должны возрасти закупки энергоносителей. Здесь заявленные цифры вызывают некие сомнения. В 2017 году общий объем приобретенных в США Китаем нефти и газа составил $18 млрд в денежном выражении. Таким образом, импорт должен вырасти сразу на четверть. Между тем не факт, что в США вообще найдется достаточный объем лишних углеводородов, чтобы обеспечить выполнение поставленных в договоре условий. Кроме того, значительная часть поставок нефти и газа в Китай на ближайшие два года уже законтрактована. Вероятность, что китайцы пойдут на разрыв подписанных контрактов для реализации политических договоренностей, представляется небольшой. Наконец, из-за общего замедления китайской экономики (рост ВВП составил по итогам последнего квартала всего 6,1%) существенного роста спроса на энергоносители тоже не наблюдается.
В области финансов и валютного регулирования соглашение выглядит куда менее революционно. Китай обещал не девальвировать юань для обеспечения конкурентоспособности своих товаров. Однако в последние годы он и не ведет такую политику. Юань слабеет на фоне укрепления доллара против подавляющего большинства мировых валют, китайская денежная единица здесь выглядит ничем не хуже других. Более того, Народный банк Китая на протяжении последних месяцев скорее принимал довольно твердые попытки поддержать юань, как это было, например, в августе. Сейчас политика пекинского ЦБ скорее нацелена на снижение волатильности своей валюты, чем на ее девальвацию. Едва ли КНР откажется от подобных шагов и в дальнейшем.
Серьезная уступка, впрочем, сделана для американских финансовых гигантов. Инвестбанки из США начиная с апреля получат возможность создавать дочерние фирмы со 100-процентным собственным участием для работы на китайском фондовом рынке. Это открывает широкие возможности для крупных финансовых институтов, для которых многотриллионный рынок Китая с давних пор был лакомым кусочком. Наконец, иностранные инвесткомпании получат возможность приобретать «плохие долги» у китайских банков (а их там накопилось немало).
В области интеллектуальной собственности Китай сделал довольно много обещаний, в частности о запрете бюрократам требовать трансфера технологий при сделках между китайскими и американскими фирмами. Однако этот закон был принят в КНР еще в апреле прошлого года. Получается, что Пекин включил в сделку в качестве обязательства то, что и так было выполнено вне контекста торговой войны.
Одновременно уже заработали или в самом скором времени заработают несколько других законов — о защите иностранных инвестиций, о борьбе против недобросовестной конкуренции и о торговых марках. Все они имеют примерно то же направление деятельности, что и взятые на себя обязательства в рамках торговой сделки. Ничего принципиально нового на этом направлении не появилось.
Принципиально важным для нынешней американской администрации является согласие Китая на увеличение закупок сельскохозяйственной продукции. В целом импорт по этой категории товаров должен увеличиться на $32 млрд, что составляет около 25–30% всего аграрного экспорта США. Здесь, впрочем, возникает целый ряд подводных камней. Первый из них связан с закупками сои, являющейся главным сельскохозяйственным экспортным товаром для США. Дело в том, что основная ценность сои — кормовая, но китайское поголовье свиней, которые растут в значительной степени на американской сое, в последние годы уменьшилось на несколько десятков процентов из-за африканской чумы свиней (АЧС). В качестве альтернативы Китай может закупать больше американской курятины, но вряд ли объемы поставок смогут превысить $2–3 млрд в денежном выражении.
Есть варианты и с закупкой в США непосредственно свинины, но ограничителем тут является китайский запрет на некоторые корма, антибиотики и добавки, использующиеся в американских хозяйствах. Маловероятно, что китайцы согласятся снять ограничения на пару лет, чтобы затем снова их ввести при изменении конъюнктуры.
Собственно, в краткосрочности заключенных договоренностей и кроется основная их слабость. Не очень понятно, что произойдет после 2021 года. Некоторые вещи, вроде общепринятых стандартов, смогут работать и после указанного срока. Реализация конкретных количественных показателей может быть затруднена — ведь никаких официальных обязательств на этот счет взято не было. Расчет американцев может состоять разве что в том, что китайские импортеры уже успеют заключить долгосрочные контракты с поставщиками из США. А может и в том, что с этими проблемами предстоит разбираться уже другой администрации.
Кроме того, неясно, кто будет следить за выполнением соглашения. Обычно в таких случаях имеется некая третья сторона, здесь же за соблюдением духа и буквы договоренностей будут наблюдать американские и китайские чиновники. Будет существовать некая комиссия по разрешению споров, но ее функции прописаны неясно. Отсутствие арбитра в лице хотя бы Всемирной торговой организации (ВТО) может серьезно затруднить выполнение взятых обязательств и добросовестность сторон.
Кстати, о ВТО: Евросоюз уже почувствовал себя обделенным при заключении американо-китайской сделки. Торговый комиссар ЕС Фил Хоган пообещал обратиться в суд организации, если еврочиновники сочтут, что договор нарушает права европейцев. Есть основания полагать, что другие страны, которые лишатся контрактов из-за роста закупок китайцами американских товаров, могут последовать примеру Брюсселя. Справедливости ради, почти полная парализация ВТО в последнее время вызывает сомнения в осмысленности таких апелляций.
20 января 2020 в 09:51
