Если человек запил, значит, у него заболела душа и его надо пожалеть, считает актриса Кристина Бабушкина. Ученица Олега Табакова признает: женщины в чем-то гораздо сильнее мужчин, но феминистским апокалипсисом человечеству это не грозит. Об этом артистка МХТ им. А.П. Чехова рассказала в интервью «Известиям» после выхода в прокат фильма «Очень женские истории» с ее участием.
— В дамском коллективе работать непросто, а в фильме «Очень женские истории» по сути одни женщины и снимались. Обстановка на съемочной площадке была накаленной?
— Кстати, помимо того, что у нас сплошь женский коллектив в кадре, так еще и режиссеры новелл тоже женщины — дамский коллектив в кубе. На самом деле, всё идет от настроения режиссера, от того, как он держит площадку. Для нас с Аней (Михалковой. — «Известия») это не первая совместная работа, нам очень комфортно сниматься вместе. Я ее просто обожаю как партнершу. А тут нам еще повезло с Оксаной Михеевой (режиссер одной из новелл. — «Известия») — она всегда точно знала, что ей нужно. Мы получали невероятное удовольствие от работы и постоянно клянчили у нее дополнительные дубли. Оксана нам говорила: «Всё, я получила, что хотела». — «Как? Уже? Подожди, еще ведь только первый дубль. Давай мы еще тебе сыграем!» — «Не надо, всё есть. Впрочем, только если вы очень хотите, давайте попробуем». (Смеется.)
— Фильм снят для исключительно для женщин?
— У нас рассказана очень интересная история — про будущее. Думаю, ее будет любопытно посмотреть не только женщинам, но и мужчинам, потому что она сатирическая, стебная. При этом фильм получился глубокий, затрагивающий серьезную тему мужеско-женских отношений, обязанностей, и, наверное, даже вопросы ментальности.
— Одна из героинь жалуется подруге: всё, чего она хочет — любви. Как думаете, в эпоху феминизма еще остались такие?
— Помню, по интернету одно время ходил мем: «Я девочка, я не хочу ничего решать, я хочу платье». Думаю, сегодня нет общепринятых стандартов, у каждого свой рецепт счастья. Наверняка остались те, кто ни о чем, кроме цвета лака для ногтей, думать не хочет. Но я знаю многих прекрасных деловых женщин, которых такая позиция не устраивает. Они привыкли сами всё решать, и им это нравится — существовать с мужчиной наравне. Такие личности вызывают у меня уважение.
Я также восхищаюсь женщинами, которые умудряются совмещать работу с воспитанием даже не одного и не двух, а сразу нескольких детей, да еще и прекрасно выглядеть. Для меня они — безусловный пример. Именно такими я любуюсь и наблюдаю за ними с трепетом ученика, а не за теми, которые просто хотят платье или одной только любви.
У меня подрастает дочь, ей сейчас 13 лет. Это тот самый момент, когда в твоей маленькой-маленькой малышке начинает просматриваться девушка. Недавно я поняла, что все мои чувства и знания, которые я получила в жизни, нужно сформулировать в какие-то рецепты. Это самое сложное. Не очень хочется ощущать себя черепахой Тортиллой, говоря расхожие фразы из серии: «Детонька, береги честь смолоду, а платье снову. И всегда ходи с чистой головой». Так что сейчас я непосредственно в процессе того самого вычленения формул, поиска правильных обращений к дочери. Я все-таки надеюсь, что у нее всегда будет своя профессия, свое дело, свои интересы. А потом уже всё остальное.
— Знаю, вам ваша мама говорила, что самое главное — быть умной, интересной и самодостаточной. Работает этот принцип в жизни женщины?
— Поскольку так говорила моя мама, для меня этот принцип — аксиома. Другого я просто не знаю, а потому считаю его правильным. Помню еще одно ее высказывание: «Тебе совсем нечем заняться? Взяла лыжи и пошла кататься». И вот недавно была прекрасная солнечная погода, снег… Я взяла лыжи и пошла кататься. Правда, не потому, что мне было нечем заняться, просто захотелось. Желание что-то делать, смотреть, учиться, двигаться надо в себе воспитывать.
— Вы восхищаетесь успешными бизнесвумен, но сами ведь тоже и карьеру построили, и ребенок у вас есть, и муж. Вы относите себя к феминисткам?
— Я абсолютно за-мужем. У меня самая классическая история, и я этому очень рада. Мне кажется, это наиболее правильное распределение сил: когда основные вопросы решает мужчина, женщина может заниматься и творчеством, и ребенком, и мужем.
— Надя Михалкова в интервью «Известиям» рассказывала, что для нее неприемлемо, когда мужчина позволяет девушке самой за себя платить в ресторане. Как вы к этому относитесь?
— Я согласна с Надей. В России другая ментальность, нежели в Европе или на Западе — мы привыкли, что мужчина в семье добытчик. Для меня тоже несложно заплатить за себя самой, но когда у тебя семья — такого вопроса не должно возникать.
У меня с финансами вообще всё плохо — меня и финансы надо вообще разделять, причем насильственно. Я могу весь свой гонорар раздать или вообще сама заплатить за то, за что должны были заплатить мне, поэтому все денежные вопросы решает муж. (Смеется.)
— Россия тоже начала склоняться к западной модели — всё больше молодых семей вкладываются в общий бюджет 50 на 50…
— И в этом нет ничего зазорного. У каждой семьи свой уклад. Я, например, знаю массу пар, где женщина вообще более финансово успешна, чем мужчина, есть еще одна знакомая пара, в которой мужчина занимается воспитанием детей, а жена зарабатывает. Почему нет? В отношениях двух людей нет никаких правил кроме комфорта обоих.
— А вам не кажется, что женщины просто задавили мужчин и дальше ситуация будет только усугубляться? Мы ведь и правда сильнее — пусть не физически, но в моральном плане уж точно.
— Да, и многие психологи заговорили о том, что женщины сильнее. Так уж природа распорядилась — мы лучше переносим не только душевные неурядицы, но и физическую боль. Вы думаете, хоть один мужчина выдержал бы роды? (Смеется.) Дяденьки в этом смысле очень изнеженные существа. Элементарная простуда — так они сразу в лежку. У нас в театре, например, актрисы прекрасно выходят на сцену даже с температурой 39 или 40 градусов. Ну приболела, подумаешь…
А вот если заболевают мужчины-артисты… Должна сказать, что для них это целое событие, когда они больные играют. По этой причине может даже отмениться спектакль, а если он все-таки сыграл, ему потом могут написать целое благодарственное письмо. Мальчишки по-другому себя ощущают в этом смысле. Уж здесь мы точно сильнее.
Возвращаясь к вашему вопросу: я окружена такими мощными дяденьками, что могу сказать однозначно — сильные мужчины есть. А уж когда я приезжаю летом в родную Сибирь, там-то вообще вопроса не возникает, кто сильнее — дяденька или тетенька. Там как дяденька сказал, так и будет. Поэтому говорить в целом о том, что женщина сильнее и грядет феминистский апокалипсис, я бы не стала.
— Спектакль «№ 13D» с первого показа идет с аншлагами в любое время года. У вас, наверное, куча баек про него?
— Есть очень смешные истории про то, как мы играем этот спектакль. Вот честно, можно час рассказывать, умирать от хохота и ползать под столом. Но даже если я вам расскажу, мы не сможем это напечатать. Во-первых, со мной перестанут разговаривать мои коллеги, а во-вторых, удивятся читатели — мы же вроде как артисты и должны нести в массы искусство. (Смеется.)
Одно из самых приличных воспоминаний, как на гастролях с этим спектаклем в Екатеринбурге я напрочь потеряла голос — вообще не могла говорить. А у меня такая сцена, где я должна выйти и вещать нарочито громко, потому что персонаж мой чересчур яркий. Пришлось Теме Волобуеву, который играет роль Джорджа, говорить текст не только за себя, но за меня. «Вы хотите сказать, где Ричи? Вы будете искать Ричи?». А я в ответ только кивала. Так, собственно, мы всю сцену и сыграли. Представляю, какое впечатление я произвела на зрителей Екатеринбурга — «классная артистка из Москвы». Но порой такие обстоятельства случаются, что ничего поделать не можешь.
— В конце прошлого года в Московском художественном театре по инициативе Вадима Верника появились «Мхатовские пятницы». Вам нравится такой формат взаимодействия артистов с аудиторией?
— Это клевая история, потому что зритель может провести с любимым артистом целый вечер. Репертуар течет, а ты всё равно имеешь возможность встретиться с кумиром, узнать то, чего никогда не знал. Вадик Верник так интеллигентно преподносит каждого героя вечера, что ему всегда хочется рассказать еще больше. Это всегда выглядит очень душевно.
— Как думаете, умение без усилий очаровывать других людей можно в себе развить? Или это то, что дается свыше?
— Если честно, мне кажется, что это — история не приобретенная. У человека творческого это нечто энергетическое, сильная индивидуальность. Кто-то своей энергией и индивидуальностью покрывает два гектара, кто-то два метра — всё зависит от масштаба таланта.
Если говорить обо мне, то это скорее просто следствие внутреннего зажима: своей энергией я покрываю всё вокруг просто потому, что мне страшно. Я прихожу, вижу, что ребята какие-то незнакомые сидят: «Привет, как дела? А чего сидим? Так, а ну, поехали, давайте!» А самой-то внутри страшно, просто потому, что я боюсь этих новых людей, боюсь каких-то обстоятельств. Кто будет двигать сейчас этот поезд людской коммуникации? Ну хорошо, давайте я поведу, потому что больше некому. Вот так это происходит, а не потому, что я себе говорю: «Ну-ка, включи, Кристиночка, харизму!»
— Но ведь Олег Павлович Табаков сразу в вас рассмотрел способность очаровывать?
— Он вообще обладал уникальной способностью видеть людей очень глубоко. Когда он выбирал себе студентов, тебе со стороны казалось: «Мамочки мои, это же рыба какая-то безголосая! Как ее можно было взять на курс?». Но спустя полгода или к концу первого курса рыба вдруг становилась золотой рыбкой, от нее нельзя было оторвать глаз. Я не знаю, как он это делал. У него был дар — он видел в людях то, чего не видели другие, и он знал наперед, какой будет результат.
— Правда, что когда вы еще учились, украли новогодние игрушки с Камергерского и вас забрали в милицию, а Олегу Павловичу пришлось вас спасать?
— Да, я хотела украсить общежитие Московского художественного театра, и мне показалось, что на уличной елке и так достаточно игрушек. Мне понравились два больших колокольчика — я решила их снять и повесить над входом. Ну пришло мне в голову такое дизайнерское решение. (Смеется.) Только я не знала, что они на сигнализации. Сняла игрушки, и пока спускалась с постамента, меня уже встречали правоохранительные органы. Вместе с моей однокурсницей нас повели в милицию, долго ругали, говорили, что мы забираем праздник у всех. Я объясняла, что тоже хотела сделать праздник и тоже для людей, а не только для себя. К счастью, Олег Павлович подключился, помог нас вытащить.
— Он смеялся потом над этим?
— Не знаю, он же тоже воспитывал нас. Олег Павлович очень любил говорить: «Ох, сейчас они у меня получат!» Один раз он меня беременную вызвал на разговор серьезный — что-то я там «махнула шашкой» и он всем сообщил, что сейчас он артистку Бабушкину пропесочит. Я зашла, и первое, что он сказал: «Как ты себя чувствуешь? Всё хорошо у тебя?» А я уже с животом серьезным. Он говорит: «Сядь. Где тебе удобно — здесь или здесь?» Мы с ним поговорили, что-то он мне сказал — всё было очень спокойно. Я ушла, а он всем сказал: «Ох, я ей и показал, она у меня... Ух! Получила по первое число!» Наверное, он, конечно, хохотал про себя. Он же всё про нас понимал и именно за это любил — что мы настоящие, живые, за шкоду какую-то.
Знаете, мне когда кто-нибудь рассказывает, что какой-то режиссер вдруг запил, я про себя думаю: «Молодец, творческий. Значит, душа заболела, захотелось». Я понимаю, что человек живой, и что-то там внутри него происходит. Такова наша русская ментальность — запил, значит, надо пожалеть! Даже если натворил что-то, даже если психанул — значит, там что-то настоящее, а не просто маска. Сейчас много «синтетических» гламурных персонажей, у которых тут всё сделано: тут всё красиво, там собака, здесь фигура, одежда от такого-то дизайнера… Но за всем этим ты хрен разберешь, что там у человека внутри.
Справка «Известий»
