«Впервые театр такого масштаба создается с нуля, мы первопроходцы»

Здание Севастопольского театра оперы и балета откроется не позднее декабря 2025 года, надеется экс-премьер Большого Андрей Уваров. Точку он собирается поставить, когда на мысе Хрустальный разрежут ленточку. Ближайшие культурные акции — оперный лекторий и концерты камерной музыки — пройдут на площадках полуострова. «Известиям» замдиректора ФГБУК «Севастопольский театр оперы и балета» рассказал о том, почему интерес крымчан к искусству растет в геометрической прогрессии, чем заполнят 11 этажей театрального здания и каким был идеальный Спартак.

— На мысе Хрустальный еще в разгаре возведение культурно-образовательного кластера, куда входит оперный театр, но вы уже проводите и фестиваль «Херсонес», и музыкально-театральные мероприятия. Фактически работаете как антреприза?

— Да, пока понятия «репертуар» и наша деятельность не совсем совместимы. С одной стороны, это антрепризная история, с другой, у нас есть государственное задание, а с третьей, мы должны учитывать наши ресурсы. Соединяем всё это и смотрим, что можно показать зрителю. Главная в этом вопросе севастопольская публика, она должна получить качественный культурный продукт.

— Что вам предписано госзаданием?

— Провести восемь мероприятий в год. Да, пока не на своих ресурсах. Привлекаем сторонних артистов. Спасибо им и руководителям театров. Это в том числе и Большой, и Мариинский, в той или иной степени нас поддерживающие. Трудности есть: логистическая цепочка увеличилась на порядки. Чтобы дать один концерт, тот же самый оперный вечер, артистам приходится тратить в районе пяти дней. Двое суток туда, двое обратно и сутки непосредственно на площадке. В творческом графике востребованного исполнителя их крайне сложно найти, и я очень благодарен ребятам, которые откликаются и нас поддерживают.

— Ехать в Севастополь не боятся?

— Есть и такое. Но человек ко всему привыкает. Губернатор Севастополя постоянно информирует о том, что происходит в городе. Строительная площадка кластера находится под охраной. Читая средства массовой информации, мы гораздо больше боимся, нежели есть на самом деле.

— Как раскупаются билеты на ваши мероприятия?

— Интерес растет в геометрической прогрессии. Мы в постоянном контакте с нашей публикой, спрашиваем о впечатлениях, разговариваем. Было бы самонадеянно говорить, что просвещаем, воспитываем вкус, но, наверное, в этой ситуации иначе не скажешь. Повторюсь, наша задача — качество, чтобы не было стыдно за театр, Севастополь, Крым. За то, что мы делаем сейчас, мне не стыдно.

— Ресурсов на постановку спектаклей пока не хватает?

— Если их будет чуть-чуть больше, сможем набрать труппу, ставить спектакли. Но здесь возникает ряд вопросов. Труппа должна где-то должна базироваться. Севастополь и, если брать шире, Крым, на сегодняшний день не располагают свободными площадками. Мы должны кого-то потеснить, а это даже политически будет неправильно. Поэтому на данном этапе наша деятельность сконцентрирована в нише антрепризы.

— Как получилось, что вы, экс-премьер Большого театра, управляющий балетной труппой МАМТа, вошли в руководство Севастопольского театра оперы и балета?

— В проект я вошел сначала как консультант. В момент, когда принималось решение, а это 2018—2019 годы, я еще не представлял себе объема поставленных задач. Но к 2020 году, когда театр начал свое существование, уже полноценно влился в работу. И вот уже более трех лет ею занимаюсь. Работа крайне интересная, абсолютно неизведанная. Впервые театр такого масштаба создается с нуля. Тут мы первопроходцы, примеров, как надо делать, нет. Три подобных нам культурных кластера — Кемерово, Владивосток и Калининград — функционируют на основе уже действующих театров.

— По должности вы — заместитель директора. Каким образом делите обязанности с директором Сергеем Полуниным?

— Никак не делим. Фактически я исполняю обязанности директора театра. Сергей — артист, танцует, радует публику своим творчеством.

Практика показывает, что те, кто строит, потом редко возглавляют построенное. И задачи, которые ставятся сейчас, могут быть пересмотрены в будущем. Время покажет. Мы, во всяком случае, поставили себе цель — сделать всё возможное, чтобы проект получился качественным и удобным как для артистов, так и для зрителей. Чтобы всё задуманное выполнялось на 100%. Без халтуры. Вот это, так скажем, кредо нашей деятельности.

— Театр планировалось ввести в эксплуатацию в 2023 году. Но пандемия и СВО внесли коррективы. Когда же все-таки откроетесь?

— Думаю, не позднее декабря 2025 года, мы все надеемся на это. Точку поставим, когда разрежут ленточку. Проект мы создали. Реализация зависит от строителей, закупщиков оборудования, поставщиков, от того, как все эти логистические цепочки будут выстроены.

— Проектом занималось австрийское бюро Coop Himmelb(l)au под руководством знаменитого архитектора Вольфа Прикса. Проектировщики продолжают контролировать то, что делается?

— Архитектурный контроль, безусловно, присутствует. Одно дело проект на бумаге, другое — воплощенное решение. Профессор Прикс несколько раз приезжал в Севастополь на объект, но наше постоянное общение происходит именно с генеральным проектировщиком, компанией «Метрополис». Целая команда ее представителей находится на строительной площадке. Не проходит ни дня, чтобы мы с ними не связывались, не решали множества вопросов. Проект грандиозный и требует максимальной вовлеченности как со стороны пользователя — театра, — так и со стороны проектировщика.

— Вы уже эксперт по возведению театра, приобрели новую специальность?

— Ну что вы. Я участвую в строительстве, так скажем, с пользовательской точки зрения. Пытаемся указать на то, что для практики было бы удобно.

— Можно примеры? На что указываете?

— На все, что касается механизации сцены, взаимоотношения между подразделениями. Например, какие площадки необходимы для репетиций балета, оперы, оркестра. Где лучше расположить рояли, гримерные столы, балетные станки, зеркала. Здесь детали имеют значение. Допустим, технологи запланировали дверь между двумя репетиционными залами. На наш взгляд, она лишняя, из одного зала в другой можно попасть через коридор, а дверь нарушит звукоизоляцию. Если в обоих залах одновременно идет репетиция, какой бы вакуумной дверь не была, все равно есть дополнительный источник прохождения звука.

Или, например, вопрос, связанный с телевизионными возможностями театра. Не раз видел в своей практике, как приезжает на спектакль ТВ-компания и растягивает массу кабелей. Зрителям и артистам неудобно. Мы сразу поставили вопрос, чтобы для кабелей было предусмотрено укрытие. Такие вроде бы частные, но на самом деле необходимые вещи проговариваем буквально по каждому этажу, а их там одиннадцать.

— Какова же площадь театра?

— 62 500 квадратных метров. Больше, чем Кремлевский дворец. Правда, зал в четыре раза меньше. Для Севастополя, для Крыма — внушительный объем. Сам по себе театральный блок — сцена, зрительный зал, закулисные помещения, репетиционное пространство — занимает порядка 42 тыс. квадратных метров. Всё остальное — пространство внешнее. Комплекс культурного досуга, который будет использоваться в том числе для проведения разных мероприятий.

— Театр — федеральный, учредитель — Министерство культуры. Власти Севастополя вас поддерживают?

— Строительство идет по распоряжению нашего президента, с неустанным контролем и Минкультуры, и правительства Севастополя. Все в той или иной степени участвуют в процессе. Вопросов — множество. Культурно-образовательный кластер — это ведь не только театр, хореографическая академия и художественная галерея. Это еще и производственно-складской комплекс, и дома для размещения артистов и административно-управленческого персонала. Всё это предусмотрено, всё требует контроля.

— Представим, что театр построен и готов к открытию. Каким он будет? Театр-отель с приглашенными солистами? Театр-дом с постоянной труппой?

— Решение, как выстраивать художественную политику, будет принято в зависимости от финансирования. В чем наше главное преимущество? В возможности всё создать с нуля. Никаких шор. Открытое поле. Планы достаточно большие. Мог бы рассказать, но пока это будут только слова, а позицию нужно доказывать делом.

Но однозначно театр должен быть репертуарным. Наша задача — чтобы спектакли шли от четырех до шести раз в неделю. Мы надеемся, что город будет расти. Что к нам придет не только публика Севастополя и Крыма, но и гости полуострова. Зритель голосует рублем. Ему или интересно, что происходит в этой локации, или же безразлично — так, от скуки зайдет, чтобы убить часок-другой. Но вот этого крайне не хотелось бы.

— Вы полюбили Крым?

— Ну а как может быть иначе? Я люблю дело, которым занимаюсь, и это дело неразрывно связано с Крымом, с Севастополем.

— Балетоманы с ностальгией вспоминают спектакли с вашим участием. Следите ли вы за тем, что происходит в балетной жизни?

— Не так часто, как хотелось бы. Но всё-таки удается и театры посещать, и быть в курсе того, что у коллег делается.

— Что посмотрели в родном Большом в последнее время

— Дайте вспомнить… Из балетных спектаклей — «Чайку» Юрия Посохова.

— Понравилось?

— Как человек, который отдал балетному искусству всю жизнь, могу увиденное покритиковать. Мне может нравиться что-то, может не нравиться. Но уровень Большого театра неизменно высок. Большой всегда остается Большим.

— Прекрасное воспоминание — Андрей Уваров, Сергей Филин, Николай Цискаридзе. Трио идеальных принцев Большого. Вы видите в современном балетном театре подобных вам?

— Каждый артист уникален. И наше поколение было уникальным, повторить его невозможно. Сегодняшние ребята качественно делают свое дело. В Большом театре, повторюсь, всегда были и есть артисты высокого уровня. Вопрос в том, насколько эта планка, этот уровень в состоянии расти. Насколько артист готов и желает этого. К любому артисту можно предъявить творческие претензии. Это нормально. Думаю, Николай Максимович и Сергей Юрьевич с этим согласятся.

— Насколько я знаю, лучшей своей ролью вы считали не принцев, а Спартака из одноименного балета Юрия Григоровича?

— Не совсем так. Со Спартаком была просто очень интересная история. Я понимал, что это не мой герой, что я никогда не смогу быть настоящим Спартаком, каким был, например, Владимир Викторович Васильев. Но мне предложили, и я решил испытать себя. Попытаться, так сказать, адаптировать своего принца к этому образу.

Алексей Николаевич Фадеечев был тогда худруком и то ли хотел поэкспериментировать, то ли обстоятельства у него так сложились, но на гастролях в Лондоне мне нужно было выйти в «Спартаке». Я этот вызов принял и в той или иной степени задачу выполнил. Но потом понял, что это как бы… ну не совсем мое.

— Тем не менее после вас принцы начали танцевать Спартака. Вы открыли этот шлюз. Чувствуете себя первооткрывателем?

— Совсем нет. Амплуа в балете никто не отменял. Оно может быть широким, может быть несколько уже, но всегда существует, с ним нужно считаться. Зачастую приходишь на спектакль и видишь, что люди доказывают: они могут. Что тут скажешь? Ребята, вы молодцы, это здорово, потрясающе, снимаю шляпу. Но как зритель, почему я должен это видеть? Зачем мне эти эксперименты? Я заплатил, условно говоря, свои три рубля. Я должен уйти окрыленным, стать лучше. То, что я увижу, должно произвести на меня впечатление. Оно и производит. Но не всегда то, которое хотелось бы.

— Случались ли у вас спектакли, когда вы были довольны собой на 100%?

— Нет. Никогда. Любая работа разбиралась с педагогом и подвергалась в том числе с моей стороны достаточно активной критике. Нельзя сказать: я сегодня был гениален. Хотя такие артисты тоже существуют. На мой взгляд, это не очень правильно.

— Вы как-то очень неожиданно ушли со сцены.

— Напротив, очень естественно, очень своевременно. Если я не могу сделать что-то качественно, я этого не делаю. Наступил момент, когда нужно было уйти. Танцевать так, как хотелось бы, я уже не мог. А оставаться на сцене ради того, чтобы оставаться, с моей точки зрения, нечестно. Плюс появилось предложение попробовать себя в роли педагога.

— И как вам эта роль?

— Интересная. Благодарен судьбе за этот опыт. Всё, что прошло, и всё, что сейчас продолжается, — во благо. Не знаю, что будет завтра, но сегодня могу сказать, что я ни о чем не жалею.