Спецпроект РЕН ТВ «Украина: как свои стали чужими?», над которым трудилась съемочная группа режиссера-документалиста Юлии Акчуриной, представят на II Майском фестивале правильного кино 4 мая в кинотеатре «Поклонка» Музея Победы. Это история о чести, совести и самом сложном выборе. Накануне премьеры «Известия» поговорили с автором и расспросили ее об экстремальных съемках, о том, как военные стали операторами на передовой и кто станет героем следующей картины о Донбассе.
«Тот самый Андрей»— Каким было ваше первое столкновение с суровой военной действительностью в Донбассе?
— В первый раз оказавшись вблизи ЛБС (линия боевого соприкосновения. — «Известия») под Угледаром, всё не могла поверить, что фронт, он вот, менее чем в 2 км. Хотя бабахает постоянно. А потом мы уехали оттуда. Спустя два дня мне пишет продюсер Рита: «В том поселке, где мы были, погиб офицер по имени Андрей. Вас же тоже Андрей туда вез? Не он?»
Чтобы уточнить, не он ли, пишу Коту. Это наш герой, который принимал пленных на «Азовстали» и встретил там своего одноклассника. Так он мне фото в ответ присылает. И оказывается, что это тот самый Андрей.
Я тогда поняла, что такое линия фронта, линия боевого соприкосновения. Прилететь может всегда и всюду. Никто ни от чего не застрахован.
— В вашем фильме брат против брата, одноклассники оказываются лютыми врагами. Вам сложно было найти героев, которые бы рассказали такие истории от первого лица?
— Такие истории не единичны, они очень распространены. Самые близкие — братья, сестры, родители — могут оказаться в разных окопах.
Что далеко ходить? Оператор, снимавший фильм, родом из Макеевки. Он с родителями одинаково мыслит, но уже много лет их не может обнять. Потому что те находятся на территории, подконтрольной ВСУ. А вот брат его уехал в Европу и оттуда сообщает, что не разделяет взглядов родных. Это трагедия, когда члены семьи не вместе. Да и в большой России есть такие же семьи.
— У вас есть экстремальные кадры в картине. На какое оборудование и как снимали их?
— Фильм снимали двумя фотокамерами. На «передок» мы тоже выезжали. Но нас не берут в зону стрелкового боя. Я всегда говорю, что не хочу оказаться обузой, тем более не хочу, чтобы кто-то пострадал, будучи вынужденным прикрывать меня. Поэтому то, что видно из окопа или из блиндажа, снимаем сами, а то, что происходит там, где мы будем только мешать, нам помогают увидеть ребята.
Боевые сцены снимались на камеры GoPro. Многие из солдат ведут свои Telegram-каналы. Парни молодые, продвинутые. Их видеодневники очень пригодились для наших фильмов. На съемках «Украина: как свои стали чужими?» нам материалом помогли наши герои, бойцы добровольческого батальона «Эспаньола». Сейчас он уже перерос в ЧВК.
Только сейчас они пришли к мысли, что надо все-таки фиксировать происходящее. Теперь вот жду от «вагнеров» видео для нашего следующего фильма.
— А сколько у вас фильмов про Донбасс?
— В производстве четвертый. Мы уже побывали на Херсонщине, в Запорожье, ЛДНР. А начали с проекта «Донбасс: возрождение». На подходе фильм о добровольцах.
«В Донецке все знают, откуда и что прилетает»— В названии фильма вы поставили вопрос «Украина: как свои стали чужими?». Вы нашли ответ на него?
— Вопрос этот в чем-то философский. У нашего героя Сергея раскол с мамой произошел еще в 2015 году — после того как он в ополчение вступил. Мне кажется, близкие люди смотрели разный телевизор. И мама внимала украинской пропаганде. Из-за этого произошел разлад в семье.
А у другой семьи — с Западной Украины — ситуация иная. Мальчики смотрели один телевизор с отцом. Но русская бабушка рассказывала мальчишкам о другом. И они выросли патриотами России. В разных семьях по-разному. Начальника мариупольской полиции Михаила Москвина и его друга жизнь развела по разные стороны баррикад. И у Михаила Владимировича есть четкий ответ, почему он остался на этой стороне: отец его воевал в Великую Отечественную. А друга и остальных, кто остался там, с Украиной, тех, кто взял в руки оружие, он считает фашистами.
В Донецке все знают, откуда и что прилетает. Местные отлично осознают, что укронацисты обстреливают их город. И когда кто-то, уехав в Киев, пишет оттуда своим близким в Донецк, что это они сами себя обстреливают, воспринимается это как дикость. И такое происходит не в одной семье. Людям будто заменяют мозг. Не думаю, что так хорошо работает укропропаганда. Просто у людей срабатывает защитная реакция. «Мне надо сейчас поверить в это, и я буду сидеть спокойно в своей ракушке, меня никто не тронет».
— У вас получился жизнеутверждающий финал. Ваш герой Сергей Ломов в России находит отца, которого никогда не видел. Вы планировали такой поворот или судьба преподнесла и ему, и вам подарок?
— Жизнь всегда придумает круче любого сценариста. История Сергея не предполагала, что в фильме появится отец героя. Но так получилось, что именно в присутствии наших камер произошла встреча отца и сына, которые не виделись 30 лет. Сергей его не помнил, потому что мать увезла его в два года на Украину. Потом он узнал, что отец приезжал к ним несколько раз, но мать в какой-то момент прекратила всё общение. Она вышла замуж, родила еще одного сына. И уже повзрослев, братья оказались в соседних окопах. Младший брат — за ВСУ. Мы планировали в финале подвесить вопрос, произойдет ли встреча с братом на поле сражения. У нас завершался монтаж фильма, как позвонил Сергей.
— Рассказал, что вместо брата он нашел отца?
— На тот момент он пока его не нашел. Сергей сообщил, что его пригласили выступить в «Лужниках», где будет президент России. Как только он выступил в прямом эфире, ему позвонил отец. И он ему сообщил, что счастлив, что у него такой сын, а после его слов он собирается пойти записаться в добровольцы. Представляете!
— Вот это поворот!
— Идея найти отца у Сергея родилась, когда ему сделали очередную операцию. Лежа в госпитале, он начал искать близких в соцсетях. Сначала обнаружил сестру, потом дядю, через них нашелся и отец. Когда папа увидел сына по телевизору, тут же позвонил. И гордость за ребенка его подтолкнула к тому, чтобы пойти защищать Родину. Хотя отец уже не подпадал под призыв. Потом уже мы стали уговаривать их, чтобы они все-таки встретились очно, а мы сняли это историческое для них событие.
Сейчас Сергей восстанавливается после ранения. Он возит на фронт гуманитарку. А папа принимает участие в боевых действиях.
«Донбасс — это не девка-бесприданница. Придя в Россию, он не будет нахлебником»— Кто будет героем новой картины?
— Для этого фильма мы снимали на запорожском направлении. И там мы познакомились с врачом-психиатром из Москвы, который оставил свою успешную работу в Первой градской больнице и пошел добровольцем. Хочет служить Родине. Пока он на фронте, его друзья здесь собрались и купили бронированную «Ниву», достают и переправляют медикаменты. Один человек своим примером может воодушевить на добрые дела сотни, а то и тысячи людей.
Мы встретили на фронте поэта Алексея Шорохова. Еще до того, как пойти добровольцем, он организовал акцию — «Буханка» для Донбасса». Это гуманитарный проект, осуществляемый писателями-патриотами в поддержку наших бойцов.
— Те, кто попал в Донбасс однажды, уже не могут остановиться, спешат вернуться. Вы тоже не можете без него?
— Да. Это затягивает. Мне кто-то сказал, что побывавших там держат острые ощущения. Но не сказала бы так о себе. Вернувшись в Москву из Донбасса, я поняла, что хочу продолжить общаться с этими людьми. А главное, мне хотелось увидеть всё собственными глазами. Ребята на фронте говорят, что тем, кто не верит, надо один раз съездить в Донбасс, чтобы поверить. Такая встряска благополучным людям просто необходима.
Вы знаете, импульсом поехать в Донбасс может быть самое неожиданное событие. Например, моя очередная командировка состоялась благодаря фильму «Нюрнберг». Выходя после сеанса из кинозала, я поняла, что пора возвращаться в Донбасс. Связалась с продюсером и сказала: «Надо ехать, чтобы после доказательно выступать на процессе, аналогичном нюрнбергскому».
— Вы реально думаете, что такой процесс возможен? Ведь Запад закрывает глаза на происходящее, а факты интерпретируются так, как выгодно зарубежным политикам.
— Верю, что второй Нюрнберг будет. Рано или поздно он состоится. Но сейчас мне хочется, чтобы скорее наступил мир. А виновные должны понести наказание.
Понимаете, многие даже не догадываются, что в Донецке второй год нет воды. Ее включают на пару часов в 15:00 или в 19:00. И напор не очень сильный, горячая вода из крана практически не идет. И при этом я так и не увидела ни одного неопрятно одетого человека. Там много девушек с длинными волосами, и они чистые, блестящие.
Меня еще поразил такой факт. Когда ты приходишь к кому-то домой, у всех полный порядок. И сам по себе Донецк — чистый город. Впервые попав туда, я изумлялась, как такое возможно. Если бы не разрушенные после прилетов здания, которые невозможно замаскировать, то и не скажешь, что город на военном положении. И такая же ситуация в Макеевке.
Я разговорилась с местным жителем, и он сказал: «Московские журналисты не любят наших коммунальщиков. Потому что если после прилета сразу не снять разрушения, то через час их уже не видно». У Донецка есть хозяева, и они трудолюбивые, чистоплотные люди, которые любят свой город.
— Почему, на ваш взгляд, для них важно жить в порядке, несмотря ни на что?
— Ключевое слово — жить. Командиры поделились со мной таким наблюдением: если боец перестает о себе заботиться, забил на чистоту, а значит, и на себя, долго он не протянет.
— Документальный спецпроект «Донбасс: возрождение» признан лучшим просветительским фильмом по версии премии «Знание-2022». Награждение победителей проходило в Кремлевском дворце. Вы думали, что вас отметят такой престижной наградой?
— Нет. Нашей целью было, чтобы кино посмотрело как можно больше людей. Чтобы их зацепило. То, что мы делаем, — это неформат для телевидения. Но его смотрели. Цифры были хорошие.
Донбасс — это не девка-бесприданница. Придя в Россию, он не будет нахлебником. И мы рады, что это считывается.
Мы недавно были в Донецке. Там установлены щиты с надписью: «Одесса, жди!» Люди говорят, что все исконно русские земли должны вернуться домой. В конечном итоге мы всё равно победим. Когда там так говорят, никаких сомнений это ни у кого не вызывает.
