«В Деде Морозе я с ужасом узнал своего отца»

Жизнь так бедна праздниками, что время от времени нужно делать себе их специально, считает Гарик Сукачев. Рок-музыкант снимается в комедиях, готовит постановку букеровского романа в «Современнике» и планирует навестить друга в заключении. 29 декабря в прокат выходит фильм «Ёлки-иголки», в котором артист сыграл одну из главных ролей. Накануне «Известия» побывали в студии Гарика Сукачева и поговорили с ним о том, каково быть Дедом Морозом на экране и в жизни, о чем перед смертью его просила Галина Волчек и готов ли он отправиться в Донбасс с концертом.

— Как вас заманили в новогоднюю романтическую комедию «Ёлки-иголки»?

— Сам не знаю. Я пытался сначала отнекиваться, но в силу того, что сам с артистами время от времени работаю, поймал себя на мысли: я никогда не играл ничего подобного. И подумал: «Слушай, старина, это довольно милое приключение, попробуй!»

Не знаю, как получилось. У меня роль, в которой ни одной реплики нет. Мне было интересно, я решил поразвлечься.

— А как это — сдерживать себя и молчать?

— Это актерские задачи, которые ты выполняешь, и всё. Есть режиссер, который что-то требует от тебя. А Саша Баршак оказался милым человеком, он не требовал практически ничего. Делал какие-то легкие правки и всё время был почему-то доволен. Меня это смущает до сих пор. Мне очень легко работалось, потому что окружили заботой. Мне даже неловко.

— Вам даже передвигаться не пришлось.

— Да, меня артисты возили в коляске, я хорошо устроился. Правда, холодновато, меня утепляли. В общем, я себя чувствовал действительно иностранцем.

— Вы похожи на рок-Деда Мороза. Образ с вами согласовывали?

— Это художники по костюмам, гримеры создали такой образ. Мне понравился этот дедок.

— Он чуть-чуть волшебник?

— Убежден. Он, конечно же, волшебник.

— Хочешь снять кино, которое не забудут, — сними новогоднюю комедию.

— Если ты умеешь это делать.

— Непросто развеселить народ на Новый год?

— Комедия — самый тяжелый жанр. Беззаботность, яркость непросто снять. Я вам говорю как человек, который этим 30 лет занимается. Жизнь так бедна праздниками, что время от времени нужно делать себе их специально.

— В Деда Мороза вам приходилось наряжаться?

— Приходилось, очень много раз. Когда я был маленьким, однажды ко мне пришел Дедушка Мороз. С ужасом я узнал в нем своего отца. Принял это к сведению и по отношению к своим детям так не поступал. Разочарование — ужасная вещь, особенно когда ты ребенок.

— Вы с того момента перестали верить в Дедов Морозов?

— Я верю в Деда Мороза, что вы! Он никуда не делся, всё в порядке. И Снегурочка, и елка. На днях съездил на дачу, нарядил ее для молодежи своей. Хотят за городом Новый год встречать, все эти гирлянды, шары. Люблю живую елку, но в городе жалко — она осыпается. Поэтому дома ставим искусственную.

— Вас можно чем-то удивить?

— В старинной цыганской песне поется: «Мне не дорог твой подарок — дорога твоя любовь».

— Что вы считаете обязательным атрибутом праздника?

— Как у всех: салат оливье, селедка под шубой, шампанское «Советское» полусладкое или полусухое. Русская водка холодная, огурцы соленые из деревни. Всё очень просто, всё как у всех. Я — старорежимный персонаж.

В позапрошлом году мы с друзьями собрались у нас на даче. Я был Дедушкой Морозом, моя дочь Настя — Снегурочкой, Женя Евстигнеев по прозвищу ЖЖ был оленем. Мы гостей ставили на стул и заставляли читать стишки. Все эти взрослые люди, кое-кто пожилой, говорили, как себя вели в течение года, слушались ли маму, жену или мужа. Это было спонтанно и весело. В этом году, думаю, мы отметим Новый год дома, потом поедем в гости к друзьям.

— 1 января вы идете на работу. Зачем?

— Это не работа совсем. Я хотел улететь на несколько дней отдохнуть. Потом подумал: «Может быть, нам 31 декабря сыграть концерт? Нет, Новый год все-таки семейный праздник, лучше остаться дома. А вот 1 января давайте-ка мы сыграем концерт». Люди точно придут продолжить праздник. Будем впервые играть в клубе, который только открылся. Нечасто такая оказия, поработать в маленьком клубе. Мне это доставляет удовольствие, когда все рядом, когда все близко, даже ближе, чем вы сейчас. Поздравим друг друга с праздником.

— Вы дорогой артист?

— Да, недешевый. Это не от меня зависит, я билеты сроду не продавал. Я не говорю ни о каких деньгах вообще. Только то, что мы сыграем, и всё. Меня даже не интересует, сколько билет стоит.

У меня большая команда. И главное, как говорят в армии: «Солдат должен быть накормлен и напоен. Только тогда он в атаку побежит». Я всю свою жизнь также отношусь к работе. Это не говорит о том, что я полный бессребреник, это не так. Но, сколько я получу 1 января, мне абсолютно всё равно.

— Вы долгие годы сотрудничали с «Современником». Сейчас театром управляет худсовет. Как вам его работа?

— Оценить работу худсовета я могу крайне положительно ровно потому, что благодаря ему я опять режиссер театра «Современник». Это для меня огромная честь и огромная ответственность.

— Как вам сделали предложение?

— Мне позвонил Влад Ветров и сказал: «Не хотел бы ты вернуться в родные стены?» На что сказал ему: «Я мечтал вернуться в родные стены. Кроме того, у меня есть обязанности перед Галиной Борисовной Волчек — я обещал ей поставить еще одну работу в театре. Спасибо большое, дорогой Влад, что ты мне позвонил. Это секунды счастья».

— Вы обещали Галине Борисовне только один спектакль или можете продолжать работать в «Современнике»?

— Сослагательное наклонение — вещь неблагодарная. Моя задача — сделать хорошую работу, которую примет прежде всего публика, и не подвести весь коллектив театра «Современник». Это для меня слишком значимое имя, это часть моей жизни.

— Как будет называться спектакль?

— Как он будет называться окончательно, я никогда не знаю. Так же, как не знаю, как назову следующий фильм или пластинку. Рабочее название пьесы и спектакля «Убить Бобрыкина». Это роман, который написала Саша Николаенко. Пять лет назад она получила за него «Русского Букера». Это очень сложный роман. Ольга Погодина написала по нему пьесу.

Почему именно эта пьеса? Совсем незадолго до смерти Галина Борисовна меня пригласила к себе. Она сказала: «Может быть, поставишь еще что-то?» — «Я с удовольствием, но вот что я хочу поставить». Дал прочесть роман. Когда она встретилась со мной, сказала: «Как ты это будешь делать? Это же сложнейший роман». На что я ей ответил: «Знаете, Галина Борисовна, понятия не имею, как это буду делать. Но точно это сделаю. Хочу ставить только это». — «Ну давай!»

— С кем вы будете реализовывать свою мечту?

— Со мной работает огромная команда профессионалов. Художник-постановщик Андрей Шаров, а еще хореограф Павел Брюн, композитор Петр Налич. Мы хотим сделать работу непростую в постановочном плане.

— Кто будет играть?

— Василий Мищенко — один из актеров, играющих центральные роли в спектакле.

— Вы не вспоминаете свою работу в МХТ имени Чехова?

— Я не ностальгирую. Мы были молодыми ребятами. Это был 1995 год, когда Олег Николаевич Ефремов пригласил меня, Михаила Олеговича, своего сына, Иван Ивановича, тогда просто Ваньку Охлобыстина, в свой кабинет в театре, налил по рюмке коньяку и сказал: «Тут про вас, шалопаев, по Москве много слухов ходит. Не хотите поставить что-то в Московском художественном академическом театре?»

— И что вы ответили?

— Я выпил рюмку и очумел совершенно. Ефремов сказал: «Иван пускай напишет пьесу, а вы давайте, ребята, если хотите — ставьте». Вот вам малый зал, Другая сцена МХАТ. Дерзайте, молодежь». Что мы и сделали. Иван написал пьесу «Злодейка, или Крик дельфина». А мы ее поставили. Она стала самой громкой постановкой в Москве.

Потом Иван написал «Максимилиана Столпника». Его ставили уже на Основной сцене. Я сделал только музыкальное пространство и ушел, был занят на съемках. Главную роль играл Сережа Шкаликов, потом он трагически скончался.

— Если бы сейчас вас позвали во МХАТ и сказали: «Сделайте что-то для нас». Согласились бы?

— Я знаю, что мне сделать для МХАТа. Всё зависит от художественного руководителя театра и от моей занятости.

— Вы поддерживаете отношения с Михаилом Ефремовым?

— Безусловно.

— Как его жизнь?

— Ну как может быть жизнь за решеткой? Жизнь у Михаила Ефремова довольно наполненная, он победил не в одном конкурсе среди заключенных. Снял короткометражку «Евангелие от Федора». В начале лета мы с Василием Мищенко и Михаилом Горевым были у Миши. Он показал свои киноработы. Сейчас, насколько я знаю, он делает какие-то театральные инсталляции. Собираюсь к нему поехать, там точно узнаю какие.

Как вы понимаете, по телефону мы не общаемся, писем Мише я не пишу. Там режим. А письма — дело интимное. Как пел Высоцкий: «Я не люблю, когда мои читают письма, заглядывая мне через плечо».

— Навещать его можно раз в год?

— Мы звоним в учреждение, и если это позволено и у него есть время, то навещаем.

— Может ли быть пересмотрено дело? Есть вероятность, что его раньше отпустят?

— Мы все на это надеемся. Мы — это близкие друзья и семья, а также люди, которые относятся с уважением и любовью к Михаилу Олеговичу, невзирая на тяжесть содеянного. Статья тяжелая, но всегда есть надежда. Могу сказать ответственно, что администрация и сидельцы с уважением относятся к Михаилу Ефремову. Это внушает какой-то оптимизм.

— Он там уважаемый человек?

— Конечно. А его есть за что уважать.

— Михаил не делился с вами, бросил ли он свои пагубные привычки?

— Там-то точно, в заключении всё это найти непросто. Вернется Михаил Олегович, вот и узнаем, бросил он свои пагубные привычки или увлекся ими вновь. Думаю, что такого рода удары судьбы человека меняют.

— На вас веселая кофта с профилями партийных литеров на красном фоне.

— Это мы делаем. Как-то в Рязани зашел в антикварный магазин. Увидел трафарет 1952 года. Тогда был лозунг — «Русский с китайцем — братья навек». И изображения Мао Цзэдуна, Сталина, Ленина, Маркса и Энгельса. Написано по-китайски: «Да здравствует марксизм-ленинизм и идеи Мао Цзэдуна!» До смерти Сталина у нас были очень хорошие отношения с Китайской Народной Республикой, после XX съезда они сильно испортились.

— И благодаря этому трафарету у вас появился побочный бизнес?

— Да.

— Дарите друзьям?

— Нет. Администрация безжалостно продает это в магазине. Ну и дарю своим друзьям, кое-кто это носит. А на мне — первая, сигналка, она коротенькая. Я себе ее забрал, чтобы не валялась.

— Прочитала, что Владимир Шахрин предложил вам поехать в Донбасс с концертом. Вы в раздумье?

— Ничего подобного. Нет, не звал.

— А если бы позвали, согласились бы?

— Конечно.

— Не боитесь?

— Пока меня не позвали, бояться рановато.

— Когда вы загадываете желания в Новый год, сбываются ли они?

— Какие, не скажу, но сбывается загаданное.

— Что бы загадали в этом году?

— Мирного неба для всех — вот чего я хочу.