Текстильные коллажи по эскизам нейросети, надгробие в стиле Барби и «трехмерная» картина, занимающая три стены. Девять участников девятого сезона проекта «Открытые студии» на «Винзаводе» продемонстрировали результаты своей работы, за ходом которой могли понаблюдать все желающие. «Известия» узнали, чем занимаются художники нового поколения и что они хотят сказать миру своим творчеством.
Заглянуть в мастерскуюИдея программы «Открытые студии» проста и в то же время необычна. Молодые художники, прошедшие отбор, получили пространство для работы и реализации своих проектов. Созданные в этом пространстве произведения в итоге составили новую выставку. В чем же необычность? Да, сегодня разные арт-институции предоставляют временные мастерские авторам, прошедшим отбор, но только на «Винзаводе» решили сделать процесс максимально прозрачным. Посетители арт-кластера могли зайти в помещение «студий» и понаблюдать за происходящим там — без какой-либо предварительной договоренности и согласования с самими авторами.
— Для художников это странно, может, даже травматично. Однако при этом у них был постоянный контакт друг с другом. В итоге здесь получились тематические и пластические пары — работы, определенным образом перекликающиеся друг с другом. Каждому художнику был выделен уголок из двух или трех стен, каждый делал что-то свое, но я подталкивала их к тому, чтобы они постоянно экспериментировали и общались, — поделилась с «Известиями» Лера Конончук, ментор девятого сезона «Открытых студий» «Винзавода».
Связь между работами, однако, сходу усмотреть непросто: хотя они и расположены в одном сравнительно камерном пространстве, кажется, что их авторы прилетели с разных планет. Настолько непохожи друг на друга эти проекты, настолько по-разному они отражают окружающую реальность и внутренний мир художников.
Есть здесь, например, почти традиционная станковая живопись, поданная, правда, не совсем привычно. Художник Саян Байгалиев запечатлел свою мастерскую, заняв три стены и создав трехмерный эффект: заходя в инсталляцию «Внутри пространства, в котором я живу», зритель оказывается в окружении изображений фрагментов интерьера, будто увиденного одновременно с разных ракурсов. Вдобавок, образы трансформированы, искажены, как в классическом экспрессионистском фильме 1920 года «Кабинет доктора Калигари». Сам автор, впрочем, сравнивает это с калейдоскопом.
— Когда смотришь в калейдоскоп, то видишь одни и те же предметы, но каждое движение меняет общую картинку. Так и здесь. Идея была в том, чтобы сделать трехмерную живопись. В инсталляции нет одной точки, с которой надо смотреть. Под разным углом изображение будет разное, — объяснил «Известиям» Саян Байгалиев.
Он рассказал, что до того, как стать резидентом «Открытых студий», получил классическое образование: сначала в школе-интернате и колледже при Национальной академии искусств Алма-Аты, а затем — в московском МГАХИ имени Сурикова, который окончил в прошлом году.
Нейросеть как соавторОднако большинство его коллег по проекту пришли к профессии художника менее традиционным путем: например, Мара Пилясинская окончила Британскую высшую школу дизайна, Даня Пирогов — Нижегородский государственный архитектурно-строительный университет, Виталий Тюрлик — историко-архивный факультет РГГУ. Но, в отличие от Саяна, они и не занимаются станковой живописью. Зато у каждого есть какое-то ноу-хау, свой особый метод. И, похоже, это по-прежнему главный залог успеха на выставках современного искусства.
В плане техники выделялись три текстильных коллажа Виталия Тюрлика «Муха», «Нетопыри» и «Винегрет»: они были сшиты из обрывков одежды, а эскизы создала нейросеть Kandinsky 2.2, которой автор «скармливал» свои прошлые работы. Главный вопрос: были бы эти вещи интереснее, если бы художник делал их без участия компьютера? Возможно. Но сама идея новомодной вторичной переработки (и образов — машиной, и материалов — человеком) и соавторства с искусственным интеллектом делает арт-высказывание Тюрлика как минимум интересным.
Что же касается непосредственного визуального воздействия, здесь отметим инсталляцию «Поэтические пространства» Мары Пилясинской. Панно из множества небольших зеркал, часть из которых разбита или залита силиконом, выглядит одновременно красиво и тревожно. А еще здесь есть своеобразная интерактивность: зритель видит собственное искаженное отражение — и невольно становится частью общей картинки.
Не обошлось и без небольшого хулиганства, впрочем, оказавшегося на удивление актуальным. Китчевое розовое надгробие в виде кубического сердца художница Vivato EKA делала явно до выхода «Барби», но именно успех фильма обеспечил работе особое звучание. Буквально на днях появилась новость, что похоронные бюро стали по запросу клиентов делать гробы в стиле блокбастера Греты Гервинг. И это уже абсурд реальности, а не искусства, предсказанный, впрочем, последним.
Не спрятаться, не скрытьсяНо как резонирует всё это в целом с сегодняшней жизнью? С проблемами, заботами, тревогами последних лет?
По мнению Леры Конончук, художники тем или иным способом исследуют тему открытости, приглашая зрителя в созданное ими пространство, будь то комната-мастерская или личный шалаш, возведенный Даней Пироговым прямо в выставочном зале. И в то же время пытаются «спрятаться» в этом пространстве от новостей извне. Создают свой комфортный мир.
Однако как раз стремление сбежать в это вроде бы открытое, но на самом деле замкнутое пространство умозрительного художественного эксперимента, отсутствие стремления прямо реагировать на мировые проблемы и убеждать в чем-либо зрителя красноречивы сами по себе. Да и нет сомнений, что реальность всё равно будет преследовать творца. Даже если из открытых студий перейти в закрытые.
В этом плане особо точная метафора получилась у Марины Кошлиной, чьи абстрактные кубические скульптуры из цикла «Случайные совпадения» незаметно притаились в самых разных местах зала. Зритель поначалу даже не понимает, что это арт-объекты, но постепенно начинает замечать их то там, то сям. И оказывается, что нет такого места, где можно от них укрыться…
