«После этого кино действительно хочется дышать, петь и танцевать»

Денис Власенко вырос в криминальном районе, мечтает получить «Оскар» и сыграть обаятельного гада. В вышедшей в прокат мелодраме «Страсти по Матвею» актер исполнил роль молодого прилежного алтарника, для чего специально выучился на звонаря. Это смешная и трогательная история любви, которая соединила, на первый взгляд, несовместимых людей. О том, кого из съемочной группы прихожане принимали за настоящего батюшку, страхе задеть чувства верующих и бабушке — местном авторитете Денис Власенко рассказал в интервью «Известиям».

— Часто, когда спрашиваешь у актеров, почему они пошли в тот или иной проект, слышишь: хороший сценарий и режиссер. Фильм «Страсти по Матвею» для Сергея Ильина — дебют. Почему ты доверился ему?

— Мне прислали хороший сценарий (улыбается). Я пришел на пробы, познакомился с Сережей, и мне показалось, что он хороший режиссер. Это достаточно просто понять, когда вы знакомитесь. Плюс существует еще продакшен, у которого тоже есть определенная репутация. Это большая командная работа, и у меня не возникло сомнений по поводу того, что может быть как-то нехорошо.

Тем более Сережа, мне показалось с самого начала, очень уважительно и трепетно относился к этой теме, с большой любовью. Сразу стало понятно, что доверять можно. Он педант в работе. Он абсолютно точно хотел, чтобы его кино получилось, знал, что ему для этого нужно, и точно действовал по плану, не шел на компромисс — это круто.

— Какое кино у вас получилось? Как бы ты ответил на вопрос, почему стоит посмотреть «Страсти по Матвею»?

— Я даже не побоюсь таких громких слов, мне кажется, что у нас еще не делали такого кино на такую сложную тему. Нужно иметь большую смелость, чтобы на нее говорить. И для меня удивительно то, что получилось так тонко, так смешно — по-доброму. От такого юмора хочется жить!

— Не было страха задеть чувства верующих?

— Да, конечно, был страх задеть чьи-то чувства, когда мы читали сценарий, когда мы были на площадке. Бывало, просили переделать реплики, чтобы это было чуть более органично. Бесконечно мы боролись с тем, чтобы никого не обидеть. Но я думаю, что это стоило того в итоге. Как круто, что всё-таки получилось говорить с юмором и не задевая ничьих чувств. Это очень красивое кино, доброе. После него действительно хочется дышать, петь, танцевать. Мне кажется, оно вдохновляет. Отличное кино (улыбается)!

— Ты сыграл молодого алтарника Матвея. На премьере фильма ты сказал, что вы с ним совершенно не похожи. Почему?

— Матвей — это человек, выросший в очень чистом мире. В смысле, он не видел того, что видели мы с вами в детстве, воспитывался, в общем-то, в параллельной вселенной, наверное, под куполом. Мне кажется, как минимум специфика воспитания не позволяет нам с ним быть похожими. Он светлый, добрый, наивный. Он взрослеет и только знакомится со всеми прекрасными и не очень сторонами жизни. Мы достаточно разные. Матвей — просто замечательный ребенок.

— А какая у тебя была среда воспитания?

— Я рос не под куполом. Наоборот, только успевай фильтровать всё, что попадает в тебя, и выбирать из этого лучшее или не выбирать. Я рос в криминальном районе самого настоящего провинциального города, где было не очень безопасно выйти с наступлением темноты на улицу или пройтись по темному переулку.

— Как не угораздило?

— Анализируя свое детство, я сделал вывод, что, наверное, это благодаря моей бабуле. Она была воспитателем в местном детском саду. Мне кажется, все бандиты выросли «под ее началом» (смеется). Были такие истории, когда вот-вот начиналась какая-то заварушка, говорили: «Стойте! Это внук Татьяны Федоровны» — и как-то меня проносило.

— Местный авторитет?

— Моя бабуля — да!

— Насколько тебе до этого фильма вообще был близок православный мир?

— Не сказать, что очень близок. Это было для меня такое большое знакомство с этим миром. Я понял, что это никакая не параллельная вселенная, а эти люди не инопланетяне. Такие же, как и мы с вами. Возможно, для меня стала понятна мотивация людей, которые посвящают свою жизнь церкви.

— Что меня лично удивило: для фильма ты выучился на звонаря. Как это было?

— Мы приехали на территорию храма, где есть преподаватель, который учит играть на колоколах. Ты сначала играешь на миниатюрах, потом выходишь и играешь на больших колоколах. Это был целый курс. В течение месяца, мне кажется, три или четыре раза я там был по много часов. В итоге всё получилось. Но у меня есть музыкальное образование по специальности «хор и фортепиано». И в институте мы много занимались музыкой, ритмом, играли на музыкальных инструментах, поэтому мне было не так сложно, как могло бы.

— Храмы на время съемок не закрывали. Тебя прихожане не путали с реальным священником, сотрудником храма?

— Возможно, с сотрудником храма и путали, но по мне видно, что я всё-таки молодой человек и вряд ли могу быть священником. А к тем, кто постарше, к Тимофею Трибунцеву действительно подходили и спрашивали: «Батюшка, сегодня исповедь будет?»

— Он подыгрывал?

— Подыгрывал. Говорил: «Будет».

— Фильм в новом сезоне получил сразу несколько наград. Одна из них — за лучшую мужскую роль. Тебе важны кинонаграды?

— Когда-то очень давно, когда выходило мое первое кино, мы были на «Кинотавре», мне казалось это очень важным — получить награду. Но после того, как я на своем первом же кинофестивале со своим первым же фильмом награду не получил, я вдруг понял, что это совсем не важно.

— Нет желания даже «Оскар» когда-нибудь взять?

— Ну, конечно, есть! Но это, мне кажется, детская забавная мечта. Она есть где-то там в сердцах, но тем не менее я для себя понял, что награда — это не совсем важно. Хотя, если вы спросите меня, откажусь ли я от «Оскара», — нет, конечно (смеется).

— А есть ли желание сняться в зарубежном проекте?

— Ходят легенды об индустрии там и, как минимум, мне было бы интересно познакомиться. Хотелось бы, наверное, с Ларсом Фон Триером поработать. Мне кажется, что он просто кинопсих и видит мир как-то особенно — это так интересно!

Еще я открыл для себя мир корейского кинематографа. Я заворожен, поражен, удивлен, восхищен! О да, я бы хотел сняться в корейском кино. Это просто отвал башки, пушка, бомба!

— А какие проекты тебя впечатлили?

— Это классика, начиная с «Олдбоя», заканчивая современными фильмами. Весной вышла «Охота». Фильм снял актер, который играл в «Игре в кальмара». Он выступил там в качестве и режиссера, и актера. Мне кажется, это достаточно пошловато сейчас — играть и снимать одновременно, но тем не менее я был восхищен, как у него всё удалось в этом кино, и какое оно замечательное.

— Хочется поговорить про твоих персонажей в разных проектах. Они кажутся робкими, в хорошем смысле, трогательными…

— Сыновья маминых подруг (смеется).

— Я недавно разговаривала с актером Иваном Агаповым, с которым вы снимались в «Стриме». Он говорил, что некоторые режиссеры используют актеров в том качестве, в котором они прозвездили, опираются на внешний образ, и не все рискуют открывать новые грани. Ты на себе это чувствуешь?

— Не буду лукавить, безусловно, я согласен с этим в какой-то степени. Но я всё-таки верю и знаю, и со мной уже так бывало, что не все боятся рисковать. Кто-то рискует и, как говорится, пьет шампанское.

— В каких проектах характер твоих персонажей кажется тебе другим?

— Это «Закрыть гештальт», конечно, «Юра дворник», проект, на площадке которого мы с вами сейчас находимся. Герои в них отличаются от робких моих персонажей. Проект, который мы снимаем сейчас, называется «Суета». Это история про четверых друзей, пацанов, которые пытаются поднять бабла, но у них это не очень выходит. Они сталкиваются с разными трудностями. Я играю автомеханика, который обожает свою тачку, скорость и приключения. Он фанат Вина Дизеля. Эта история про провинциальных парней, и мой персонаж, в хорошем смысле, отбитый, не чувствует границ, дерзкий.

— Я бы еще добавила в этот список твою роль в фильме «Подбросы» Ивана Твердовского. Очень мрачная, сложная история. Фильм вышел пять лет назад, когда ты был еще начинающим актером. Как оцениваешь эту работу?

— Это был мой дебют. Для меня это большая работа и важное кино в моей жизни. Я с большой любовью его вспоминаю. Благодаря этому фильму я знакомился с кино в принципе. Много любви и сил туда было вложено. Мы очень долго готовились, мне кажется, полгода, придумывали биографию и много репетировали, пробовались. Было непросто, но круто. Всё было в первый раз. Съемочные дни по 12 часов тогда казались чем-то невероятным. Типа: «Ого! Как это так много можно работать?» (смеется).

— Трюки сам выполнял?

— Конечно. Подбрасывался под машину, летал под ветродуем. Там был микс: где-то я, где-то каскадеры.

— С Твердовским как вы сработались?

— Он просто офигенный! Это был его сценарий. Он очень тонкий, аккуратный, подробный. Мы кадр снимали по 17 дублей. То есть было очень сложно, в хорошем смысле. Это круто, и это вообще редкость сейчас в киноиндустрии, когда ты можешь себе позволить столько дублей.

— А тебе интереснее плохих парней играть или хороших мальчиков?

— Я не избалованный, но мне интересно попробовать играть гадов, чудовище.

— Кто-то вроде Джоффри из «Игры престолов», чтобы зритель его ненавидел?

— Нет, мне хочется, чтобы он был гадом, отрицательным персонажем, но обаятельным, чтобы, наоборот, все были в него влюблены. Вот я посмотрел историю Джеффри Дамера. Вообще не хотелось ему сопереживать.

— А что в твоем топе? Что ты смотришь?

— Я фанат сериалов «Sex Education», «Озарк», пару лет назад вышел ремейк Бергмана «Сцены из супружеской жизни». Мне понравился сериал «Актрисы». Это про нашу внутреннюю индустрию, и мы все говорили: «О, да это же как у нас! Это же происходит на самом деле!» Недавно посмотрел русский сериал «Балет» — классная история. Снял ее Женя Сангаджиев, который делал «Happy End», и я не мог пропустить это.

— «Happy End» — довольно откровенный сериал. У тебя были терзания по поводу граней допустимого, что ты можешь себе позволить на площадке?

— Мысли, конечно, такие были. Но, когда мы познакомились с командой, с режиссером, всё стало понятно, и никаких вопросов дальше не возникало, потому что был супервысокий уровень доверия. Получилось круто, мне кажется.

— Сложно играть откровенные сцены?

— Я сделал вывод, что, чем меньше вы знакомы с партнершей, тем легче даются эти откровенные сцены. А когда вы уже какое-то время общаетесь и начинаете дружить… ну, как-то, знаете, сложно целоваться с другом. Хотя это неловко, но быстро проходит в моменте. Не знаю, можно ли к таким сценам как-то подготовиться, вряд ли.

— К слову, про «Sex Education». Тема полового воспитания острая. Представляешь подобный проект в России?

— Да, и я даже снялся в пилоте такого сериала. Называется «Про это самое». Надеюсь, что вот-вот начнем его снимать. Я бы не сказал, что это адаптированная история. Это бы значило, что мы делаем «Sex Education», только в России — совсем нет. Это история о молодом враче, который возвращается в свой поселок, откуда он когда-то уехал. Его родители и местные жители узнают, что он отучился на психолога-сексолога, и на этом строится комедия. Очень милый и забавный сериал.

— Есть ощущение, что сейчас появилась целая плеяда новых молодых русских актеров. Чем они отличаются, скажем так, от старой школы?

— Да, безусловно, у меня тоже есть такое наблюдение. Мне кажется, что это связано с тем, что производимого контента стало больше, развиваются онлайн-платформы. Возможно, действительно молодые ребята отличаются в какой-то степени искренностью чуть большей. Возможно, в том числе, из-за насмотренности. В смысле, мы поколение, которое смотрело Netflix.

— Ты работал и с более опытными старшими коллегами. Есть что-то, что ты у них почерпнул?

— Да, конечно! Я успел поработать со взрослыми товарищами и сделал вывод, что, чем востребованнее и популярнее артист, тем он как человек лучше. Для меня было удивлением, что у них нет звездной болезни, они прекрасные люди. Одно наслаждение — наблюдать, как они общаются на площадке, как работают в кадре. Например, Андрей Мерзликин — замечательный, потрясающий, любуюсь им. Приятно с ним работать, и, конечно, я где-то смотрю и мотаю на ус.

— Мы разговариваем в твоем вагончике на съемочной площадке. Здесь всё достаточно просто. Что в твоем райдере?

— Никакого необычного пункта в моем райдере нет. Фрукты, потому что на съемочной площадке обычно едят всякие бутерброды или снеки. Это не очень полезно в больших количествах. А так как график сумасшедший, и ты почти большую половину своей жизни проводишь на работе, хочется оставаться здоровым, поэтому перекус фруктами вместо бутербродов.

— Ты молодой парень. Остается в твоем графике время на вечеринки? Или ты домашний человек и не любишь тусоваться?

— Остается ли время? Очень редко и очень мало. С друзьями, конечно, мне нравится потусоваться. Иногда можно. Но чтобы постоянно… Я лучше останусь дома под одеялом.

— А чем еще занимаешься, помимо работы, в свободное время? Есть ли у тебя хобби?

— Мне нравится в свободное время заниматься спортом. Это для меня вид медитации. Я отвлекаюсь от всего и концентрируюсь на простых физических действиях, и это круто разгружает мозг. Так я отдыхаю. Или я просто сплю. Хобби — сон и спорт. Как вам такое (улыбается)?