«С учениками мне повезло», — считает Авангард Леонтьев. Народный артист России не ждет от своих выпускников никаких гостинцев, но рад, что они дают ему работу. Актер выпустил премьеру спектакля «Ваш А. Солженицын…», вошедшего в цикл Театра наций «Наше всё». А 27 февраля Авангард Леонтьев отметил 75-летие. Накануне юбилея «Известия» пообщались с народным артистом.
«Без Солженицына нельзя»— Эпиграф к спектаклю — любимая пословица Александра Исаевича: «Счастью не верь, беды не пугайся». Это лозунг очень смелого человека, но готового к любому несчастью. Может ли это быть установкой для всей страны?
— Это должно быть лозунгом не страны, а людей. Счастью не верь, то есть не заносись, не думай, что счастье вечно. Счастье минутное может быть.
— Будь скромнее?
— И скромнее, да. А главное, будь мужественным и беды не пугайся. Вот это очень важно. Человек должен попытаться справиться с бедой. В беде познается друг. Очень быстро это выясняется. И со счастьем надо тоже справляться. Хорошая пословица.
— В тяжелой ситуации вы отсекали некоторую часть записной книжки?
— Нет. Близкие друзья — те, кто не просто улыбается, а начинает в беде помогать, даже когда не просишь. Таких очень мало у каждого человека.
— С каким лозунгом вы идете по жизни?
— Хотелось бы оставаться порядочным человеком и понимать, когда ты с этой тропы соскальзываешь.
— Александра Солженицына называют совестью русской литературы. Вы разделяете это мнение?
— Александр Исаевич Солженицын — совесть народа, страны и литературы, в частности.
— Марина Брусникина, режиссер спектакля, говорит, что молодежь сейчас в лучшем случае знает, кто такой Солженицын, но вряд ли читала его произведения. Какую книгу вы бы порекомендовали прочесть?
— «Раковый корпус», потому что человек должен уметь сопереживать окружающим. Это очень важно.
— А мы что, не умеем этого делать?
— Кто-то не умеет, а кто-то и не хочет.
Когда-то в молодости я прочитал «Бодался теленок с дубом» Солженицына, фрагменты «Красного колеса», которые выходили в журнале «Континент». Книги его не печатались еще. Тогда я понял, что Александр Солженицын для нашей страны очень важный человек. Он открывает глаза на нашу жизнь, на нашу историю. Я влюбился в этого человека. Когда я читал о том, как ему было непросто выстраивать свою линию жизни, как он умел преодолеть все препятствия, вытерпеть и не сбиться с дороги и верить, что он на правильном пути, это все вызывает восхищение во мне. Поэтому я почитатель Александра Исаевича Солженицына, его творчества и его невероятно стойких человеческих качеств.
— Усилиями Натальи Дмитриевны Солженицыной писатель попал в школьную программу. Как вам кажется, не рано ли подросткам знакомиться с такой серьезной литературой?
— Да как бы не было поздно. Лучше раньше.
— А поймут ли?
— Что-то поймут, что-то нет, но их обязательно зацепит. И они начнут расспрашивать о нем, еще читать. То, что в школьной программе есть Солженицын, это замечательно. Без Солженицына нельзя.
«Среди рэперов есть настоящие поэты»— Вас называют мастером слова. Что вас раздражает в современном русском языке?
— Да, пожалуй, ничто не раздражает! Потому что я слышу хорошо говорящих по-русски — грамотно, коротко, образно. Носителей такой речи немало. Они и сохраняют некий эталон. Язык хорош тем, что он связывает нас с корнями. И эту функцию он выполняет.
— Рэп называют современной поэзией. Вам не кажется, что это с очень большой натяжкой?
— Нет, смотря какой рэп. Есть вполне содержательный. Среди рэперов есть настоящие поэты, например Вася Обломов.
— Почему сейчас мало хороших чтецов?
— Пропала аудитория. Жанр чтения вслух литературы в концертном порядке ушел вместе с поколением, которое его почитало. Это были выпускники царских гимназий. Помню, на концертах великого чтеца Дмитрия Николаевича Журавлева, моего незабвенного учителя, я видел, что в зрительном зале сплошные белые головки — седые дамские прически, не модные, а скорее ретро. Этим дамам, которые знали литературу, много читали, было интересно, как это будет звучать с эстрады.
Потом образование усреднилось, читать стали меньше, и жанр почти совсем исчез. Но хорошие филармонии — Нижегородская, Саратовская, Екатеринбургская, Московская — продолжают держать литературные абонементы.
— И собираются залы?
— Аншлаги. К счастью, меня приглашают.
— Почему «к счастью»?
— А могли бы не пригласить, ведь артистов много.
— Среди ваших учеников 30 народных артистов, а заслуженных еще больше. Что сейчас с вашей педагогической карьерой? Вы где-то преподаете?
— Регулярно уже не преподаю более 20 лет. Откликаюсь на приглашения возглавлять государственные комиссии на выпускных экзаменах, в основном региональных театральных школ. Я вижу, что у нас очень талантливая молодежь. Уровень обучения высокий.
— Вам не хочется набрать свой курс?
— Мне не предлагает.
— И в Школе-студии МХАТ, где вы проработали более 20 лет?
— И Школа-студия не предлагает.
— Вы ждете благодарности от своих учеников?
— Мария Иосифовна Кнебель, ученица Станиславского, сама прекрасный педагог, режиссер говорила, что главная заповедь педагога — не жди благодарности от учеников.
— Жестоко.
— Но реалистично.
— Вам возвращалось добро?
— Возвращалось. Но мы не должны ждать от наших выпускников никаких гостинцев, потому что так устроена жизнь, и они своим ученикам, своим детям передадут то, что получили от старших. Это пойдет дальше. С учениками мне повезло. Миронов и Машков даже зовут играть в их театрах. Это радостно.
«Приход нового руководителя — это болезненный процесс»— Кем для вас был Олег Табаков?
— Он мне всегда помогал. Когда я со студенческой скамьи пришел в театр «Современник», художественным руководителем и главным режиссером тогда был Олег Ефремов, а одним из ведущих артистов Олег Табаков, который и взял добровольное шефство надо мной. Я его об этом не просил. Он делал замечательные подсказки, помогал устранять ошибки.
Олег Павлович брал меня с собой на приработок. Тогда на радио очень хорошо платили. Табаков там много работал. Зарплата в театре была очень маленькая. И на радио я стал учиться у него работе с микрофоном, с литературой, с ролью. Вокруг Олега Табакова были Евгений Весник, Ростислав Плятт, Татьяна Пельтцер. А еще Николай Литвинов — главный режиссер детского радиовещания и знаменитый исполнитель роли Буратино. Была такая радиопостановка, которую в моем детстве мы слушали просто с наслаждением. Скорость магнитофона менялась, и голос Николая Владимировича становился каким-то деревянненьким. И вдруг я увидел его рядом с собой у микрофона.
Благодаря Табакову я получал хорошую школу.
— Как сейчас Художественному театру без Табакова?
— Без Табакова, без Ефремова... После Олега Павловича в МХТ пришел и почти три года с паузами на ковидный локдаун, на болезнь свою работал Сергей Женовач. Он подхватил театр после Табакова и оказался человеком, исповедующим идеи Художественного театра и умеющим притворить их в жизнь. Он работал с артистами так подробно и так результативно, с такой любовью! А с молодежью — с таким терпением и доверием! Я сожалею, что МХТ потерял Женовача.
Хороший артист Константин Хабенский называет себя «начинающим художественным руководителем».
— Честно.
— У него даже на кабинете висело объявление: «Начинающий художественный руководитель». Для него это все вновь. Он будет руководить учась. И так уже бывало. Как-то раз к Марии Иосифовне Кнебель обратился Станиславский: «Вы хотите учить учась?» И пригласил свою ученицу преподавать сценическую речь начинающим.
Порой человек учится быстро. Никто, кроме Михаила Швыдкого, не верил, что Евгений Миронов сможет стать результативным руководителем Театра наций. Мы с мамой Жени Тамарой Петровной были в ужасе, что он в ущерб своему актерству займется стройкой. Я очень переживал, что он не справится, что его подставят, ошельмуют финансисты. А Кирилл Серебренников тогда сказал: «Нет, Миронов очень обучаем». И режиссер оказался прав.
— Почему сейчас такой кадровый голод в театрах? Лучше Табакова менеджера не найти?
— Вы не правы. А что, Владимир Машков — плохой менеджер? Ха-ха-ха. Да он не выходит из театра. И еще на нем студенты Школы Табакова. Сейчас все болеют по очереди, а спектакли идут, отменяются редко. Все это Машков обеспечивает собственноручно. Я не знаю, когда он спит и ест. Феноменальный трудоголик. Такой образ жизни даже опасен для здоровья.
Евгений Миронов разве плохой менеджер? Хороший. А какую он собрал команду? Марина Смелянская, Мария Ревякина, Роман Должанский...
— Вы назвали театры, которые успешны.
— Они потому и успешны, что там хорошие менеджеры.
Недавно я посмотрел спектакль Евгения Марчелли, возглавившего Театр Моссовета, «Опасные игры» по Арбузову. Очень хорошее начало. Желаю театру успеха!
— Значит, театрам бояться нечего?
— Бояться есть чего. Может прийти случайный человек в театр после ухода мэтра, который несколько десятилетий порой держал театр. Вот Александр Ширвиндт позвал Сергея Газарова в Театр сатиры, это серьезный, мужественный поступок. И дай Бог, чтобы все сложилось. Но приход нового руководителя — это болезненный процесс. По-старому быть уже не может и не должно. Театр — это человек. Когда Ефремова позвали во МХАТ, Михаил Суслов, главный идеолог страны, объяснял ему, каким должен быть МХАТ с точки зрения партийного руководства. На что Ефремов сразу сказал: «Художественный театр будет таким, каков я».
— Самонадеянно.
— Но реалистично. И потом Ефремов пытался сделать так, чтобы Художественный театр соответствовал его пониманию. Он стоически, через цензуру пробивал современную драматургию. Ему запрещали пьесу, а Ефремов ее ставил. Рисковал, но не сдавался. И правильно. Такие, как Ефремов, — народное достояние, гордость страны. И лучше, чтобы начальство к таким людям прислушивалось.
— Что бы вы сами себе пожелали в день рождения?
— Здоровья. Потому что хочется быть в строю. Я как-то спросил Табакова: «Олег Павлович, что будет, если вдруг вы начнете болеть, не сможете приходить в театр?» Он ответил: «Тогда лучше пулю в лоб». И он играл до последнего.
Несмотря на то что болел, он играл по несколько спектаклей в месяц. И вдруг ночью дома упал. В больнице провел несколько месяцев. Врачи пытались сделать все возможное и невозможное. За ним ухаживала Марина, рядом были дети, но спасти не удалось. Пока Табаков мог дойти до сцены, он играл.
Всем хочу пожелать такого здоровья, которое давало бы возможность работать. Потому что, если ты работу любишь, она тебя окрыляет.
Справка «Известий»
