Для артиста нет ничего страшнее забвения, поэтому справедливо забыть о тех, кто уехал из страны и критикует ее за границей, считает Юрий Лоза. Музыкант предпочитает тусовке возможность говорить то, что думает. Исполнитель хита «Плот» не понимает современную музыку, по часу в день тратит на «ликвидацию» хейтеров в своем блоге и уверен, что одна актриса дискредитировала всех космонавтов. 1 февраля поэту-песеннику и композитору исполняется 70 лет. Обо всем этом, а также о планах на ближайшую пятилетку он рассказал в эксклюзивном интервью «Известиям».
«Он не сможет благополучно устроиться, если не будет пачкать и мазать»— В последние дни в новостях мелькает группа «Би-2» (один из лидеров коллектива Егор Бортник признан в РФ иноагентом). Как вам кажется, в чем причина того, что уехавшие из страны деятели искусства делают антироссийские высказывания?
— Люди уезжают по разным причинам. Бывает, те, кто уехал из идейных соображений, начинают что-то говорить и вещать от имени протестного какого-то электората. В русских пословицах есть всё. Одна из них звучит следующим образом: «С волками жить — по волчьи выть». Если весь мир сейчас настроен против нас, если дана команда уничтожать всё русское и бороться со всем русским, то человек, приезжая в этот мир, должен вести себя соответствующим образом. Он не сможет благополучно устроиться в этом мире, если не будет крякать, вякать, пачкать и мазать. Он обязан себя так вести, закон такой.
— Насколько опасны эти высказывания, и правильно ли государство поступает по отношению к этим людям?
— Когда Валерия поехала выступать для российской диаспоры в Лондон, Пригожин рассказывал, что у нее потребовали предоставить тексты всех песен, которые будут звучать со сцены, и попросили ни в коем случае ничего не говорить патриотического, не выступать как представитель нашей страны. Это — в Лондоне, и это одна из самых «демократичных стран».
Каждая страна должна каким-то образом защищать свои принципы, идеологию, установки, устои, и это считается нормальным. Почему России отказывают в этом праве, я понять не могу. Ничего зазорного в том, что у нас здесь предпринимаются некие шаги, ограничивающие деятельность людей, мешающих стране идти своим путем, я не вижу. Я думаю, что это естественно, и это точно так же укладывается во всю мировую практику.
— Какие меры справедливы, по-вашему, по отношению к тем, кто распространяет фейки об армии, пытается ее дискредитировать?
— Я уже неоднократно утверждал, что самое страшное для артиста — это забвение. Если об артисте перестанут говорить, то худшего наказания для него нет. Поэтому я всем-всем, кто отвечает за информационные потоки, говорю: перестаньте их пиарить, перестаньте о них говорить, перестаньте обсуждать каждое их слово и действие. Уехал — всё! Баба с возу — кобыле легче. Когда мне говорят: «Как вы относитесь к тому, что кто-то там что-то сделал?» «Отряд не заметил потери бойца», — так в песне поется. Вот это должно быть главным принципом.
Кричать в пустоту никому не хочется. Ведь они же радуются от того, что их слова здесь находят отклик, что их тиражируют, что их популяризируют, что повторяют то, что они говорят. Давайте не будем повторять. И кому он тогда сказал это всё? Ирландской домохозяйке? Да ей плевать на это дело. Ну пускай говорит. Собака лает, караван идет.
«Котлета во рту во время пения не дает понять текст»— Вам исполняется 70 лет. Для вас день рождения грустный или веселый праздник?
— Конечно, нужно отдавать себе отчет, что впереди меньше, чем уже было. Я не думаю, что проживу еще 70 лет, но хочется надеяться. Надежда эта очень слабенькая (смеется). Каждая дата приближает нас к окончанию этого пути, и радоваться тут особо нечему. Многие говорят, что после 50 каждый новый год — это уже грустный праздник.
Я решил для себя, что впереди у меня до настоящего юбилея, до 75, — пятилетка. Есть в нашем народе такая поговорка, что как встретишь год, так его проведешь. Я назначил концерты на собственный день рождения. Четыре подряд. И если у меня получится по этой пословице осуществить задуманное, то, значит, и вся пятилетка пройдет в работе.
— А на современных музыкантов вы поглядываете? Изучаете, что поют сейчас, что слушает молодежь?
— Вы же понимаете, что есть понятие моды, из которого я давно вывалился? Я вообще-то никогда и не был особо модным парнем, был как-то сам по себе, а тем более — сейчас. Я понимаю, что им нечего петь, нет нормальных текстов, там доносить нечего. Откуда взялась эта манера, когда люди поют так, будто зубы у них были выбиты, но не выплюнуты, вот это жевание чего-то? Котлета во рту во время пения не дает понять текст, но это и правильно. Они специально это делают, чтобы не нести ту белиберду, которую им понаписали костюмеры, звукорежиссеры, гитаристы или кто им там сочиняет.
Слушал последнюю «Песню года». Объявляют артиста, а я сразу в интернет захожу и смотрю текст, который он будет петь. Мне наверняка понадобится перевод, чтобы перевести с русского на русский то, что там написано. Как я могу относиться к эстрадным песням, которые я не то что не могу понять, а которые не поддаются пониманию как таковые? Генератор случайных слов.
— Кого имеете в виду? Тимати, Мону, The Hatters? Можете назвать кого-нибудь?
— Лет пять назад был рэп-батл. Мне позвонили из СМИ: «Как вы относитесь к тому, что батл между Оксимироном (признан в РФ иноагентом. — «Известия») и…» Тухлым? Кислым? Гнойным? Не помню. «Как относитесь к тому, что батл между ними набрал наибольшее количество просмотров на YouTube?» Спросите сегодня молодых, сейчас кто-нибудь из них знает об этом батле? Что-то осталось от самого знакового явления? Ничего. Это всё преходяще настолько, что не заслуживает внимания. Не будут никогда в жизни люди слушать эти батлы. Никакие рэп-композиции никогда не будут петься за столом и никогда они не шагнут в народ.
Сейчас песни перестали писаться для людей, они пишутся для конкретных исполнителей. Исполнитель нашел денег, написали ему песню, он ее спел, с ним вместе она и скончается. Он перестанет финансировать, и песня померла. Раньше «Песня года», скажем, лет 30–40 назад давала десяток шлягеров, которые шли в народ, исполнялись в ресторанах, звучали, заказывались. Сейчас этого нет.
«Полетела актриса в космос, она дискредитировала этим профессию космонавтов»— То есть не можете выделить кого-то из современных?
— Я не слушаю современную музыку, потому что я действительно ее не понимаю и не хочу понимать. Мне она просто неинтересна. В ней очень мало труда. Я очень люблю профессионалов, которые действительно что-то умеют делать. Когда люди не умеют делать, но этим делом занимаются, это плохо.
Вот, скажем, пригласили в театр артистку Бузову, которая очень популярна, но играть не умеет и никогда не играла. Ее появление на сцене дискредитирует всех остальных артистов, которые стоят с ней рядом. Мало того, дискредитирует саму профессию. Значит, их тоже нельзя назвать профессионалами, если она может вместе с ними стоять на одной сцене. Получается, что их профессия на самом деле не профессия, если это может сделать каждый.
Сейчас полетела актриса в космос, она дискредитировала этим профессию космонавтов, просто размазала, опустила ее ниже плинтуса. Любой человек, оказывается, может полететь, необязательно для этого быть космонавтом. Набери популярности и полетел. Вообще всё перевернулось с ног на голову. Раньше надо было перелететь через Северный полюс, добиться популярности и потом уже стать знаменитым. Спеть на «Песне года» хорошую песню и стать популярным. Сейчас наоборот. Сейчас надо стать популярным каким-либо образом, а потом уже можно лететь на полюс, лететь в космос, петь песни.
— А какой должна быть музыка?
— Вопрос совершенно, удивительно неправильный. Разной. Люди разные и музыка должна быть разная. Один любит сладкий пирожок, другой любит свиной хрящик.
— Я имела в виду с точки зрения ее создания. Вот, например, вашу называют мелодичной…
— Я белый европеец. Я пытался отследить, откуда я взялся, как выглядели мои предки, что они делали, с чего начиналось. То, что называется сегодня европейской белой цивилизацией. Мой дальний-дальний предок услышал музыку, когда он дернул тетиву лука. Дернул, и она запела. Он отталкивается от мелодии, от гармонии. Африканец тоже, наверное, исследовал, с чего начиналась его культура, и понял, что его дальний предок услышал музыку, когда он начал стучать палкой по бревну. Поэтому африканское восприятие музыки отталкивается от ритма, а европейское — от мелодии и гармонии.
К сожалению, сегодняшняя молодежная культура отталкивается от ритма. Как пишут мои коллеги сейчас, сначала создают ритмическую структуру, набирают эти кирпичики музыкальные под названием лупы, потом накладывают какой-нибудь бас, какой-нибудь клавишный аккомпанемент, если нужно или даже если не нужно, что-нибудь другое, — хрюкалки всякие, стучалки и так далее. Когда ритмическая структура создана, они говорят: «О, покатило! Давай подумаем, что это может быть? Какая это может быть музыка?» И в последний момент думают, о чем это может петься вообще, какие «кровь», «любовь» туда можно добавить.
У меня всё наоборот. Я создаю музыку следующим образом: идея, потом воплощение через музыку либо через текст или параллельно и только потом начинаю придумывать аранжировки и в самый последний момент — подбирать барабаны.
«Не сгоняйте меня с моего откидного стульчика»— Вас часто атакуют за утверждение, что Земля плоская. Почему вы настаиваете на этой теории?
— Я не очень люблю спорить с классиками, с мировыми авторитетами. Допустим, я не могу спорить с Аристотелем, Платоном, Конфуцием или Аль-Фараби. Они все считали Землю плоской. Я читаю их труды и понимаю, что они были очень умные. Я не хочу спорить с теми людьми, которые строили великие сооружения, выгодно отличающиеся от сегодняшних. Мы ставим эти квадратные бетонные коробки, а рядом стоят здания, которые построили люди, которые верили в плоскую Землю. Исаакий, я говорю о Капитолии, Парфенон, Колизей, огромное количество, Баальбек строили люди, верующие в плоскую Землю. Это первый ответ на этот вопрос.
Второй ответ такой — ни в одном планетарии мира не представлена модель нашей Солнечной системы в том виде, в котором ее декларируют. Всё везде закреплено на куполе или на каких-то палочках. Нигде не доказан закон всемирного тяготения. Он декларируется, но не доказан. Продемонстрировать его не могут.
— Вы создаете впечатление человека немного где-то прямолинейного, резкого. Как бы вы себя описали в некоторых чертах?
— Есть несколько способов существования. Можно соглашаться, можно поддакивать, можно идти своим путем. Был такой опыт — взяли сто крыс, посадили через водоем напротив пищи. Те разделились на три группы. Одна села сверху на вторую, а третья поплыла самостоятельно. То есть униженные, те, кто унизил, и оставшиеся в стороне, самостоятельные. Так вот я, наверное, тот, который всегда останется самым крайним, одиноко плывущим. Да, может быть, не самый удобный способ, но я одиноко поплыву где-то навстречу тому, что наметил.
Меня не зовут на всякие тусовки. Несмотря на то что у меня куча рок-композиций, не зовут на рок-фестивали, потому что я о роке сказал не то, что им хотелось бы услышать, о джазе, о бардах. И они все обиделись. Я что вижу, о том и говорю. Это нехороший способ существования, потому что я не дополучаю эфиров, концертов, общения, тусовки, но зато это дает мне право говорить то, что я думаю, и всегда сидеть на откидном стульчике в хит-параде.
— Что это?
— В любом концертном зале или кинозале есть такие стульчики у прохода, они без спинки, они неудобные, они без номера, но зато на них никто не претендует. Вот я сижу на нем, смотрю, как они тусуются, дико обсуждают, с какого места и куда они пересели. А я смотрю и думаю: «Ну и хорошо, милые мои, живите как вам нравится, но не трогайте меня, не сгоняйте меня с моего откидного стульчика».
