Он сделал выбор: не работает с теми, кто не поддерживает нашу страну. Алексей Шевченков не боится сниматься под обстрелом, восемь лет помогает Донбассу и уверен, актер не может быть суеверным. В прокат выходит фильм «Легенда о самбо», в которой Алексей Шевченков сыграл одну из главных ролей. Накануне премьеры «Известия» поговорили с заслуженным артистом России и узнали, почему он отказался от карьеры профессионального футболиста, зачем поехал на «Азовсталь» и почему изменил театру с кино.
«Мы были в одной группе с «Балтикой» из Калининграда»— 16 ноября исполняется 85 лет борьбе самбо. К этой дате Андрей Богатырев снял фильм. Чем вас привлек сценарий «Легенды о самбо»?
— Признаться честно, самбо — не мой вид спорта, не моя история. Просто мы с Андреем Богатыревым большие друзья. Если он приглашает, я особо не думаю. Иду и работаю вместе с ним. В этой картине мой персонаж — отрицательный герой. Он антагонист, служит в НКВД.
Мне даже кажется, что фильм Андрей снял с неким отсылом к жанру «комикс».
— Неожиданно. А не поэтому ли фильм пронизан лозунгами: «Сегодня шпана, завтра контра», «Современная женщина обязана защищать себя и свою страну!»? Это ведь тоже составляющая «комиксов»?
— Думаю, конечно, такие фишки диктует жанр. Но подобные лозунги тогда всё же были. Помимо фраз и лозунгов, оформление кадра — окна, жилое пространство, свет — тоже выдержано в этом жанре.
Комиксы комиксами, но история на экране достаточно реальная. Василий Ощепков, Виктор Спиридонов, Анатолий Харлампиев действительно были среди основоположников боевого самбо. Ими сформировался культ этой спортивной борьбы. Конечно, где-то создатели фильма приукрасили, где-то чуть-чуть подтянули.
— Вы человек спортивный?
— Да. Раньше я играл в футбол. И даже сезон во второй лиге провел. В 1991 году играл за клуб «Прогресс» в Черняховске. Мы были в одной группе с «Балтикой» из Калининграда. Тогда лучшие игроки разъехались за границу. Агенты присматривались к молодым футболистам. Меня покупали в Польшу. Но мой клуб запросил взятку больше, чем сумма, за которую меня брали поляки. Коррупция в спорте не для кого не секрет. Поэтому и футбол на низком уровне.
— После того как не сложилось с футболом, вы пошли в актеры?
— С самого детства я мечтал поступить в театральный институт, но не очень верил в это. Я так любил футбол, но, когда случилась эта история с продажей за рубеж, я вдруг утвердился в желании рискнуть с актерской профессией. Поехал в Питер и поступил в ЛГИТМиК на курс Дмитрия Астрахана.
«Мне написали какие-то украинцы: «Жалко, что не убили тебя»— Вы снимаетесь в фильме по сценарию Александра Проханова «Позывной «Пассажир». Часть съемок проходила в зоне СВО. Вам не страшно было?
— Я впервые приехал в Донецк еще в январе 2015 года. Хотел поддержать людей. Да и вообще, понять, что происходит. Это был «день перемирия», но Украина его прервала и пошла танками в Киевский район города. Мы как раз находились в аэропорту Донецка. Меня повезли туда, чтобы показать, что от него осталось. Бои за него многие сравнивали со Сталинградом. Здание разбомбили, самолеты оказались разорваны в клочья.
Пока мы были в терминале, подбомбили нашу машину. Она чудом осталась на ходу, и водитель кидал дымовые шашки, чтобы нас вывезти с территории аэропорта, чтобы противник не разглядел в прицел нас. Две машины тогда всё же «подлетело». Нам очень повезло.
Когда приехали в штаб, там был британский журналист Грэм Филлипс. Он написал материал про нас. Статья разошлась по всему миру. Тогда мне написали какие-то украинцы: «Жалко, что не убили тебя». И тут же стали говорить, какой я противный актер. Поразительно, как актерская профессия измеряется твоими поступками. Мне даже приятно было читать их гадости обо мне. Я-то поехал своих поддержать.
— Вам гадости писали коллеги?
— Да. Я тогда поехал в Донбасс, потому что не понимал, кому верить. Было очень много фейков, какого-то вранья. Приехав туда, мне всё стало ясно и понятно.
Многие, когда им показывали зверства укронацистов, отмахивались: «Ой, да это фейки». Когда человека цепями к кресту привязали и волокли за БТР. Когда женщин насиловали...
Помню, поехал в Донбасс в канун Нового года и попал под обстрел, прятался в цокольном этаже жилого дома. Там были дети, человек лет двадцати, стояла елка наряженная. А в трех километрах засел враг, обложил Донецк и со всех сторон бомбил. Мне было жутко. Не знаешь, куда оно прилетит сейчас. Я смотрел на детей, а они не реагировали. Потому что уже привыкли. Захотелось их поддержать, а не знаю, что спеть. Репертуар-то не детский.
— Злитесь на тех, кто осуждает сейчас Россию?
— Это меня очень злит. Народные артисты делают из себя умных, валят всё на политику, на погоду, на природу. Они-то всё «знают» наверняка! Они там близко не были, они не знают, что происходит в Донбассе. А ведь люди же слушают их, потому что любят за сыгранные роли. Я тут чуть телевизор не разбил, когда один деятель с уверенностью сказал: «Да что вы?! Да там восемь лет русская армия стояла». Где? Где русская армия стояла?
Еще задолго до начала СВО, восемь лет назад, я начал привозить гуманитарку в Донбасс. Видел, как люди ходят в трико и тапках. Потому что у них дома разбомбили и ничего не осталось. А в чем воевали ополченцы, вы представить не можете. У них почти ничего не было.
Когда приехал в одну деревню с гитарой, хотел поиграть, но концерт не состоялся: мирных жителей не осталось. Вышел мне навстречу завклубом, мужчина неопределенного возраста, то ли 70, то ли 50 лет ему. Говорит: «Всё. В нашей деревне теперь рубеж. Петь некому».
Мы с ним разговорились, и я спросил, а может быть с украинцами можно было миром договориться? Что с ним началось… Он замолчал, а потом как зарыдал! Здоровенный мужчина плакал и говорил: «Нет, нет. Защитите нас. Не бросайте». И уже я не знал, что ему сказать. Поэтому меня злят все эти «умники», которые не верят Донбассу.
«Эпизод «Дальнобойщиков» мне припомнили скинхеды»— Вас не осуждали за вашу позицию?
— Ловил на себе косые взгляды и шепот за спиной: «Зачем ты туда ездишь?» Даже пытались меня пристыдить некоторые. А я считаю, если у тебя болит душа, бери гитару и езжай туда. А не говори, что ты патриот.
Я сделал выбор: не снимаюсь с теми, кто не поддерживает нашу страну. Не уверен, что деньги, заработанные в России, они не отправляют на Украину.
Этим летом я снимался в фильме «2022». Он рассказывает о начале СВО. Съемки проходили в Мариуполе. Поехали туда, когда уже было потише. Потом опять началась «жаркая пора». Но поездку не отменили. Побывали на «Азовстали», видели подбитый мост. Съемки проходили в той части города, где уже не живут. И вдруг произошел большой взрыв недалеко. Выяснилось, это работали саперы. Не смогли разминировать и просто взорвали заложенную мину.
— Вам часто предлагают отрицательных персонажей. Сложно ли оправдать героя — для правдоподобности создания образа? Появляется ли желание дать шанс негодяю, чтобы его не так ненавидели зрители?
— Вы очень точно сейчас сказали, мысль дать шанс негодяю всегда у меня сидит под коркой. Иногда оправдываешь персонажа, пытаешься найти его правду. А бывало и наоборот. У Кирилла Плетнева в первом сезоне сериала «Оффлайн» у меня был персонаж, которого оправдать невозможно. Отморозок, быдло. Я играл так, чтобы было отвращение к такому человеку.
Раньше боялся этих вещей и всегда старался найти что-то хорошее. Потом, то ли с возрастом, то ли с опытом пришло: не всегда это надо делать. Покажу таким, какой он есть, таким, чтобы кто-то узнал себя со стороны. Возможно, осознание отвратит от плохих поступков и подобного образа жизни.
— Было такое?
— Да, было. В начале 2000-х годов я брался за любую работу. Играл отрицательного персонажа в «Дальнобойщиках». По сюжету, герой изнасиловал кавказскую девочку. И уже после показа этой серии я был на съемках в Адыгее. Там меня чуть не убили. Благо, было человека четыре из нашей группы, мы потолкались и потом сели с ними разговаривать. У обоих дочери. Они приняли близко к сердцу увиденное на экране, а тут я собственной персоной им попался. «Ты понимаешь, если бы серию показали сегодня, а не три дня назад, никто бы нас не остановил», — признались они. Это была очень серьезная ситуация.
Но была и другая, когда в Москве тот же самый эпизод «Дальнобойщиков» мне припомнили скинхеды. Я покупал сигареты в киоске, на улице темно, слышу хруст снега. На меня идет масса бритоголовых. Их было очень много. Понимал, что ищут жертву и нашли ее в моем лице. Обступили, и их лидер, глядя нагло в упор, вдруг по плечу меня хлопает и говорит: «Это ты дальнобойщик, который кавказскую девочку?» Уже не знал, что отвечать. «Работа такая», — почему-то я тогда ответил. А он: «А, молодец братан. Пошли с нами. Будем их гонять». Я сказал, семья, дети ждут дома. А они не отстают: «Мы тебя проводим». И я с ними минут 10 шел по городу. Вот вам другая сторона медали. Ужасные воспоминания.
«Если от Олега Табакова исходил только свет, то Армен Джигарханян у меня ассоциировался с темнотой»— Вы сыграли Иуду в одноименном фильме. Казалось бы, хуже негодяя быть не может. А вам за эту работу дали «Серебряного Георгия» на ММКФ. Как складывалась эта работа?
— Когда я, будучи студентом, прочитал произведение Леонида Андреева «Иуда Искариот» — для меня оно стало шоком. Я тоже считал, что всё-таки у истории есть нерассказанные страницы. 30 сребреников — не такая большая сумма, чтобы за нее предавать. Много вопросов возникало. Но дело даже не в том, хорошим я покажу Иуду или плохим. Мне самому хотелось разобраться, что хотел Иуда, как туда попал?
Понимаете, за всю свою творческую жизнь я не получал предложений сыграть что-то серьезное. А тут — главная роль. Мне было интересно с этим материалом поработать. Тем более, что об этом еще никто не снимал, по большому счету. Я посмотрел на Иуду с позиции профессии: насколько это мне интересно, насколько нужно, что я могу привнести в материал.
О том, что за «Иуду» меня наградили, я узнал в аэропорту, когда летел на очередные съемки. Режиссер Андрей Богатырев позвонил непосредственно со сцены. Это был для меня шок очень приятный.
Как-то мы встретились с бывшей актрисой в одном из монастырей. Сейчас она монашка. И вот, увидев меня, стала стыдить.
— За то, что сыграли Иуду?
— Да. Выслушал и сказал: «Вы были актрисой, понимаете, что не всегда удается играть положительных героев. Если б я здесь не сыграл, может быть, и другое не предлагали». У меня свой подход к делу, люблю все жанры — от мыла до серьезных драм. Я же актер, а не статист. А когда ты отказываешься в гроб лечь, потому что суеверный, ты уже не артист.
— Что монашка сказала?
— Не угомонилась, продолжила меня стыдить. И почему-то я увидел в этом зависть. Мне стало очень неприятно так, что даже пальцы ног начали заламываться от неудобства. Хотелось скорее уйти. А за нее было как-то неловко.
— Если пальцы заламываются — это показатель?
— Это состояние, когда хочется скрутиться, уйти куда-то и плакать. Бывают такие моменты.
— Вы работали в Театре Армена Джигарханяна. Чему он вас научил?
— Вы знаете, положа руку на сердце, после работы с Арменом Джигарханяном я переучивался у Олега Павловича Табакова. Я имею в виду те ценности и скрепы духовные, которые существуют в актере. Мне кажется, Армен Борисович и Олег Павлович одного уровня мастера. Только диаметрально противоположные.
Если от Олега Табакова исходил только свет, то Армен Джигарханян у меня ассоциировался с темнотой. Его подход, жесткость, непреклонность мне казались нормой. Так и должно быть. Но потом я встретился с Олегом Павловичем во МХАТе. И вдруг увидел, насколько интереснее то, что он предлагает. От Табакова шла теплота, даже в игре, в отношениях. Для меня театр никогда не был домом, а во МХАТе я это почувствовал. Я же пришел в Художественный театр, когда там еще была «А» в названии. Табаков позже ее убрал.
С 2010 по 2014 год я служил там. Играл учителя Медведенко в легендарной «Чайке», которую поставил еще Олег Ефремов. До меня в спектакле выходили такие мастодонты, как Смоктуновский, Калягин и многие легенды театра. Меня радовало, что я могу прикоснуться к этому большому искусству. Потом было еще много разных названий, но «Чайка» — особый спектакль.
— А почему теперь не служите в театре?
— Кино мне нравится больше. А еще у меня концертная авторская программа. Мне всегда есть чем заняться. Дети подрастают, больше думаю, как бы с ними поработать. Потому что они тоже хотят заняться этой профессией. Чтобы не было стыдно, надо помогать. Плюс, у меня до сих пор жилья нет. Когда ушел из театра, Армен Борисович забрал квартиру, а я не стал оспаривать. «Спасибо», — и ушел. А у Табакова не просил. Всё казалось, что я мало еще прослужил в МХТ, чтобы что-то хотеть. Поэтому живем с семьей на съемной. Стараюсь заработать на свою, чтобы никому не быть должным.
Справка «Известий»
