В прошлом году у него вышло семь картин, среди которых кассовый фильм «Непослушник» и популярный сериал «Тетя Марта». Как признает сам Юрий Кузнецов, для актера его возраста это очень много. Он знает, что питерские актеры зарабатывают меньше москвичей, берется за роли с охотой и не может отказать молодым. 23 февраля в прокат выходит фильм Николая Рыбникова «Чекаго». В нем показана суровая Сибирь, где каждый борется за выживание как может. «Известия» поговорили с народным артистом о том, почему стрелялки-догонялки в кино изжили себя, молодежь нуждается в серьезной поддержке и кто может стать героем нашего времени.
«В Сибири могут родиться другие сюжеты для кинематографа»— Продюсеры «Чекаго» выиграли конкурс Министерства культуры РФ, чтобы развить региональный кинематограф, задумали фильм с большими артистами. Своими силами, без поддержки крупных студий привезли их на съемки в маленькую Хакасию, где кино никогда не снималось. Вы родом из Абакана. Поэтому снялись у молодого режиссера Николая Рыбникова и тем поддержали земляков?
— Естественно, и это тоже. А еще меня как абаканца сильно волнуют проблемы, о которых снят фильм. Рыбников с ребятами писали сценарий о том, что им знакомо, что беспокоит. Чем себя занять молодежи в Сибири? На съемках «Чекаго» нам довелось побывать в маленьких городках. Работы там нет, и деваться людям некуда. Да еще и напасть — пьянство, а иногда и наркомания. Никто не думал, что эта зараза, наркотики, проберется в Сибирь, уж тем более в отдаленные ее уголки. Но ведь проникает. Это, конечно, серьезная проблема.
А ведь когда-то Сибирь была средоточием крепких мужиков, нравственной, моральной силой. Не зря же в Великую Отечественную сибиряки в том числе Москву отстояли.
— В вашу молодость никаких наркотиков не было?
— Да не дай бог! Вы что! Мы курить-то стеснялись. Я не курил. Помню, как появились сигареты с фильтром, с таким оранжевым в пятнышко. Это был жуткий дефицит. Кому-то из друзей привозили чуть ли не из-за границы. Я учился в школе № 1 в Абакане. И наши ребята на большой перемене бегали за сараюшку во дворе, где потягивали сигаретки. Ну, это свойственно пацанам, что там говорить. Хотелось же быть взрослыми.
— Где вы снимали кино?
— В деревне Чапаево, километрах в десяти от Абакана. Прекрасные дома, дети, качели и канатики, музыкалка есть. Но какое ребятишек ждет будущее, зависит от родителей, от воспитания в семье и в школе. Взрослым надо смотреть, чтобы ребенок на улице не шалил сильно, делом был занят, увлечение было. Но это село, где все друг у друга на глазах. А в городах, конечно, сложнее.
В моем родном Абакане было мощное производство. А сейчас раз-два и обчелся. Всё торговля-торговля-торговля. На что, правда, покупать там что-то, непонятно.
— Поэтому люди и уезжают?
— А куда ехать? Из того же Абакана. В Красноярск, Новосибирск? Они же заполнены. Там свои ребята. Москва, Ленинград? Здесь место найти очень трудно. Поэтому молодежь оказывается в резервации, если хотите. И это тоже страшно.
— А как же быть?
— Это там наверху должны думать об этом. Чем занять, увлечь молодых. Это глубочайшая проблема. А потом найти и дать работу достойную им. А вы знаете, что сейчас молодежь не хочет работать, развращена. Хотят получать хорошие денежки и чтобы ничего не делать.
Когда мы снимали картину в Сибири, я общался с ребятами местными. Они говорят, что работу можно найти, а заработать — нет.
И даже то, что мы приехали со съемочной группой «Чекаго» к ним, это уже местное население было вовлечено в процесс. Как признался мне Николай Рыбников, у него есть еще замыслы, чтобы кино хлынуло в Сибирь и в мою Хакасию в частности. Там же, что называется, натура, не изведанная никем природа. В Сибири могут родиться другие сюжеты для кинематографа. Не всё же про красивую жизнь снимать.
«Менты — нормальные, живые ребята»— «Чекаго» трудно будет соревноваться в прокате с «Чебурашкой». Вас это расстраивает?
— Да, «Чекаго» — это не «Чебурашка», даже не «Чук и Гек» и не «Непослушник». Но тем не менее люди фильм ждут. По крайней мере, там, в Сибири, будут аншлаги. Усилиями Сергея Сельянова картина молодого режиссера получит всероссийский прокат.
— Главными героями стали криминальные авторитеты и молодые ребята, попавшие в сферу их интересов. Зрители ностальгируют по «лихим 1990-м»?
— Нет, не думаю. Ностальгия все-таки по художественности. Огромное количество ментовских и криминальных сериалов с одинаковыми сюжетиками. И народ не хочет про это смотреть. Ну, ей-богу. Стрелялки-догонялки в кино изжили себя. Да и в жизни нашей этого не должно быть. Это больное место.
В нашей картине хоть и есть стрельба, но в фильме заложена более глубокая идея. В нем поднимаются серьезные социальные, нравственные вопросы. И касаются они молодежи.
— В 1990-е бандиты были моделью для подражания, возможностью обрести красивую жизнь. А кто сейчас может быть героем?
— Кто? Да никого. Давно уже нет Павки Корчагина и Маресьева. Да и в бандиты не всегда молодые хотели податься в 1990-е. Вот вспомните даже наши «Улицы разбитых фонарей». Менты — нормальные, живые ребята. После выхода сериала на экраны 25–30-летние ребята пошли в школы милиции. Романтика, не романтика, но «Фонари» совершенно изменили отношение к профессии. Настоящая работа для настоящих ребят.
— А сейчас куда?
— Ну, известно куда, в военные.
«Я Станиславскому верю, не шаманам»— В военные идут только самые патриотично настроенные ребята.
— Это да. Где их найти? В больших городах не найдешь. Думаю, вся надежда на Сибирь.
— В Хакасии что не семья, то в роду обязательно был шаман. А в вашей родословной нет таких?
— Был шаман. Папа мой, работник милиции (смеется). Да о чем вы говорите, какие шаманы. В Хакасии хакасов коренных процентов 13. И живут они в улусах, в степях, в Саянах. А в городе их мало. Той традиции шаманской, конечно, нет. Хотя они существуют. Но уже, мне кажется, такие декоративные, больше театральные ребята с перьями и бубнами.
— Вы не верите в шаманов?
— Я Станиславскому верю, не шаманам.
— Что вам в жизни помогает?
— Работа, работа. У меня в прошлом году было семь картин, среди которых и «Непослушник», и сериал «Тетя Марта». Для актера моего возраста это очень много.
— Вы устаете или вам в радость?
— Нет-нет, какая радость. Есть физические возможности. К концу года я уже едва ноги носил. И потом — я же в Питере. А у меня ощущение, что я больше жил в Москве. Домой приезжал такую сменку взять — и опять в Москву.
Деньги же в кино московские, как известно. И всё снималось там. В Питере после «Фонарей» у меня ничего не было. Ничего!
— Вас в Питере не замечают? Там же тоже кино снимают.
— Ну и что? Считается, что я для Питера, извините, дорогой артист. Есть такое понятие. Когда-то Сашенька Абдулов, Царствие Небесное, сказал мне: «Вот эту роль ты бы лучше сделал. Но я буду получать 10 рублей, а ты — 3. Потому что ты из Питера, а я из Москвы». Московские артисты получают больше, без разговоров.
Даже студенты, еще не получившие диплом, не научившись работать, сперва считают деньги. Поэтому мы видим эти пустые, бездумные, среднестатистические личики на экране. Ну и преподавание, конечно, уже не на том уровне, как было.
— В этом году 40 лет с выхода на экран вашего первого фильма «Торпедоносцы»...
— Это не первый фильм. «Википедия» врет. Первая картина — «Мой друг Иван Лапшин» Алексея Германа. А он лет пять еще лежал на полке. Поэтому «Торпедоносцы» значатся в фильмографии раньше. Хотя это третья моя картина.
— Вы сравниваете свои первые работы с теми картинами, которые сейчас снимаются?
— Художественный уровень таких фильмов, как «Мой друг Иван Лапшин», «Торпедоносцы», «Противостояние», более высокий. Тогда многосерийное «Противостояние» мы не снимали за шесть дней серию. Был жесткий государственный план сдачи. Не помню изматывающей гонки на скорость, конвейера, когда снимается по 15–20 метров в день. Это я говорю киношные понятия. И мы не были в таком загоне. Сейчас бывают случаи, когда нужно 20 эпизодов за день снять. Но это куда? Значит, ни о каком художественном уровне, осмыслении речи быть не может. Лишь бы текст сказать, переодеться — и опять в кадр.
Мы уже забыли, что такое многосерийный телевизионный художественный фильм. «Семнадцать мгновений весны» или «Место встречи изменить нельзя» нельзя назвать сериалами, это же мы оскорбим создателей. Потому что там в каждом кадре видна серьезная работа каждого.
— Вы часто вспоминаете работу с Алексеем Балабановым в фильме «Брат»?
— Мне не дают забыть о «Брате». Всё время спрашивают: «Как вы работали с Балабановым, каким был Бодров?» В фильме у меня было четыре съемочных дня. А ощущение, что это большая роль. Леша снял «Брата» всего-навсего за месяц. Почему же она нам кажется большой картиной? Потому что фильм насыщен большими мыслями и событиями. И сейчас «Брат» уже не просто классика, а золотой фонд.
«Если мы будем себя беречь, кому мы будем нужны?»— Вы снимались в классике, а теперь размениваетесь на легкое, ни к чему не обязывающее кино. Вам могут нравиться такие проекты?
— Мне нравится. Очень приятно работать с Володей Коттом. С его братом Сашей я встречался на «Ёлках». Понимаете, это не низкопробное что-то, а в хорошем смысле народное кино. Легкий юмор, не ржачка. Я с удовольствием с Коттами работал.
А «Непослушник 2», в котором происходят странные истории с отцом Анатолием? Где он вдруг возвращается в свою молодость. Ну чем не народное кино? Люди хотели видеть еще одного «Непослушника». И он появился.
— А будет продолжение?
— Пока не знаю. Видите ли, в чем дело: мы сняли «Непослушник 2», потому что были хорошие сборы в прокате первого фильма. Продюсеры, я извиняюсь, заработали деньги. Хотя чаще бывает так, что ремейки заваливаются, но они рискнули замахнуться на него. И получилось. «Непослушник 2» стал после «Чебурашки» вторым по прокату.
— Вы говорите, продюсеры заработали. А артисты роялти не получают?
— Мы же не Америка.
— Слава богу.
— Они там зарабатывают с проката гораздо больше, чем по договору. А российские артисты ни копейки не получают. Нет у нас этого. Раньше вся съемочная группа имела «постановочные». Были категории — первая, вторая, третья. За то же «Противостояние», как сейчас помню, я получил тысячу рублей по первой категории. Тысячу! Это были бешеные деньги.
А на «Лапшина» Алексея Германа поступил приказ начальства — смыть фильм с пленки. То есть уничтожить. Почему — непонятно. Там никакой провокации не было. А вот сейчас лежит на полке фильм Леши Чупова и Наташи Меркуловой «Капитан Волконогов сбежал». Кажется, в наше время никакая полка не может существовать. Однако фильм не показывают. А сняли его года три-четыре назад. Думаю, всё равно рано или поздно появится.
— Сейчас у вас что в работе? Где снимаетесь?
— Слава богу, нигде. Я так устал. Вымотался за прошлый год. Сейчас наконец-то у меня есть возможность подумать о своем здоровье. Я правда износился. И мне надо не просто восстановиться, а основательно подлечиться, чтобы дальше двигаться. У меня же еще театр есть, небольшая антреприза. И, чтобы выходить на сцену, чтобы коленки не дрожали от старости, надо быть в форме.
— В санаторий съездить надо?
— Да какой мне санаторий. Я тут был в клинике. Не хотел туда идти. Мне говорят: «Не-не, там у нас такие врачи. Приходите». Ну вот врачи и нашли кучу того-сего, чего я и не подозревал, естественно. Приходится теперь это как-то исправлять.
— Главное — не болейте, берегите себя.
— Спасибо вам огромное, что сказали: «Берегите себя». Ну как нам беречься? Если мы будем себя беречь, кому мы будем нужны? Ты или дома на диване лежи и береги себя, или в кино снимайся и дари людям радость. Я выбираю второе.
