В восприятии широкого российского зрителя польская актриса Барбара Брыльска осталась преимущественно звездой одной роли: Нади из «Иронии судьбы» Эльдара Рязанова, которая в 1976 году сделала ее самой популярной актрисой в СССР и лауреаткой Государственной премии. Однако актерская судьба одной из первых красавиц польского экрана вполне сложилась бы и без участия романтичного московского алкоголика Жени Лукашина: в восточноевропейском кино от недостатка предложений Барбара Брыльска не страдала. Сегодня, 5 июня, пани Брыльской исполняется 80 — «Известия» присоединяются к поздравлениям.
Девчонка с мольбертомАмплуа Барбары Брыльской, с оговорками и уточнениями, но все-таки приблизительно укладывается в понятие «роковая женщина». А как еще назвать Надю Шевелеву, способную за одну ночь перевернуть жизнь абсолютно незнакомого мужчины, пусть даже она простая советская учительница, а не супершпионка и не спецагент кардинала? Пытаясь вообразить роли, которые пришлись бы этой актрисе впору, как перчатка, невольно вспоминаешь Миледи из «Трех мушкетеров», а если мысленно переместить молодую Брыльску в нынешний Голливуд, думается, она с ее внешними и внутренними данными затмила бы многих современных старлеток, блистающих в ролях чудо-женщин с безграничными возможностями.
Возможности кинематографа Польши 1960–1970-х были куда более скромны, но и в этих предложенных судьбой спартанских обстоятельствах Барбаре Брыльской удалось проявить себя в таком экзотическом для стран социалистического лагеря качестве, как секс-символ. Как ни странно, в отрочестве она совершенно не считала себя привлекательной и была удивлена, когда именно ее, а не более фигуристых одноклассниц по художественному лицею отобрали для крошечного эпизодика в сказке для взрослых «Калоши счастья». Сейчас довольно трудно идентифицировать юную Барбару в изобилующих эпизодическими персонажами «Калошах», и, вопреки мечтам дебютантки, дальнейших предложений на нее после фильма не посыпалось, однако профориентация состоялась. Поняв, что карьера художницы — это не ее, Барбара стала заниматься в драмкружке, поступила в Лодзинскую высшую театральную школу, а потом окончила Высшую школу театра, кино и ТВ в Варшаве.
Разбивающая сердцаПервую свою главную роль Барбара Брыльска сыграла в 1965 году в драме Януша Моргенштерна «Потом наступит тишина» — о бойцах польского сопротивления, в 1944-м стоящих перед трудной моральной дилеммой: поддерживать ли новые коммунистические власти или считать их такими же оккупантами, как немцы. Однако следить за мужскими спорами и стычками тут гораздо менее интересно, чем за лицом героини, на котором печальная томность и задумчивость сменяется какой-то растерянностью. Это любимые краски в актерской палитре Брыльской, часто игравшей роли, где она выступает как «не та женщина», то есть не сознательная злодейка и манипуляторша, а слишком сложная натура, непонятная герою и сама не очень понимающая, чего она хочет, разъедаемая рефлексией.
В фильме Моргенштерна разыгрывается коллизия «солдат возвращается с фронта к девушке, а девушка уже не та», а в последовавшем вскоре «Бумеранге» Леона Жанно герой встречает девушку своей мечты, с которой на самом деле лучше бы не встречаться, потому что всё равно ничего из этого не выйдет. Вышедший в 1966-м «Бумеранг» посвящен щекотливой теме вины молодых немцев за военные преступления их родителей. Однако главное психологическое содержание этому драматургически жидковатому фильму обеспечивает именно присутствие в кадре Барбары Брыльской в роли сотрудницы отеля во Вроцлаве (бывший Бреслау), которой отчаянно увлекается немец, забывающий главную цель своего визита — навестить могилу бабки.
В том же году вышел фильм, сделавший Барбару знаменитой, — выдвинутая на «Оскар» историческая драма Ежи Кавалеровича «Фараон» по роману Болеслава Пруса. Тут героиня Брыльской, амбициозная жрица Кама, очаровавшая фараона, вплотную приближается к femme fatale в традиционном понимании. Это, пожалуй, самая страстная, можно сказать, знойная роль актрисы, которая в большинстве фильмов, даже в самых эмоциональных сценах с тесным телесным контактом, всё равно сохраняет невидимую дистанцию с партнером и словно выстраивает вокруг себя тонкую ледяную стеночку неприступности.
Режиссер Кавалерович долго не мог подобрать исполнителя главной мужской роли, юного фараона Рамзеса XIII, у которого бы возникла настоящая «химия» с Брыльской, пока она не привела своего тогдашнего возлюбленного, Ежи Зельника, в сценах с которым ее глаза сверкают, как мало где еще, и до, и после «Фараона». Но даже тут, в угаре страсти, Барбара Брыльска всё равно предстает как нечто призрачное, «то ли женщина, а то ли виденье»: в ее первом эпизоде сначала появляются одни руки, которые дразнят и пугают героя, и лишь потом — она вся, в прозрачном пеньюаре, не мешающем разглядеть в подробностях всю ее великолепную фигуру. В остальных сценах фильма актриса выступает в одних трусах и вороном парике до пояса, лишь немного прикрывающем верхнюю часть тела, что обеспечило Барбаре Брыльской прочное место в эротических фантазиях тогдашнего юношества, в том числе и советского.
Но почти настоящий экранный секс ждал бесстрашную актрису несколько лет спустя, в мелодраме Романа Залуского «Анатомия любви» 1972 года. Брыльска играет молодую вдову, сожалеющую о том, что брак отнял у нее лучшие семь лет женской жизни, и пытающуюся наверстать упущенное, заведя новый роман. Поначалу всё развивается почти сказочно, особенно в постельных сценах, откровенность которых принесла фильму скандальную репутацию.
Правда, в купированной советской прокатной версии на экране видно преимущественно запрокинутое в любовном экстазе лицо Брыльской, но на съемочной площадке полностью обнаженных героев разделяли лишь обрезанные колготки, которые замужняя актриса попросила надеть на партнера от греха подальше. Несмотря на полную сексуальную гармонию, слишком тонкая душевная организация героини, боящейся очередного разочарования и душащей героя своей любовью, вскоре начинает разрушать возникшую было идиллию, так что финальная свадьба выглядит притянутой за уши и оставляет с ощущением, что и этот мужчина в жизни мятущейся героини надолго не задержится.
Ироничная победаСоветские режиссеры обратили внимание на Барбару Брыльску еще до Эльдара Рязанова. Как признанная европейская звезда она снималась у Юрия Озерова в трех фильмах эпопеи «Освобождение» в роли польской подпольщицы. А у Александра Зархи в «Городах и годах» 1973 года она воплотила романтический образ немецкой мечты русского поэта, тонкой, чуткой и самоотверженной, во многом противоположной эгоистке и собственнице из «Анатомии развода»: не женщина-нервотрепка, а женщина-успокоительное.
Тем не менее именно роль в «Анатомии развода» стала для Эльдара Рязанова своего рода актерским референсом во время кастинга «Иронии судьбы, или С легким паром!». Режиссер, хоть и не был знаком с Барбарой Брыльской, лично позвонил ей, чтобы позвать на пробы, и в итоге отстоял свое решение утвердить иностранную актрису, несмотря на недовольство начальства (и не только). Во многом благодаря «заграничному» шлейфу актрисы, играющей нездешнюю, почти что неземную, женщину, пьяный трип героя Андрея Мягкова в Ленинград приобретает черты погружения в какую-то параллельную сказочную реальность, где царит невообразимая фея — аристократичная, загадочная и неприступная, создающая контраст с простецкой нахрапистой московской невестой Лукашина, берущей его за горло.
До этого примерявшая на экране множество роскошных нарядов и исторических костюмов, в «Иронии судьбы» Барбара Брыльска особенно неожиданным бриллиантом сверкает в совсем невзрачной обертке — сереньких кофточках советской женщины, у которой даже новогоднее «праздничное платье» смахивает на школьную униформу. Но зато Наденьку, которую Лукашин поначалу характеризует как «мегеру», украшают злобные искорки в глазах — оттого что она играет в этом сиротском платье, которое актриса сразу возненавидела, но была вынуждена терпеть. Возможно, именно это дополнительно усиливает впечатление «двойного дна» в характере героини, тихого омута с чертями внутри, огня подо льдом, женщины, вроде бы олицетворяющей трезвость и здравый смысл, но, с точки зрения ее жениха-резонера, «непутевой» и безалаберной.
Несмотря на готовность к резким поступкам, финальный вопрос героини «Вы считаете меня легкомысленной?» носит чисто риторический характер: к этому моменту уже понятно, что Надю можно считать какой угодно, но никак не легкомысленной. Скорее наоборот, слишком много думающей, чтобы безропотно прижиться на тесной кухоньке тропаревской «двушки». Даже если не смотреть сиквел «Ирония судьбы. Продолжение», снятый в 2008-м Тимуром Бекмамбетовым, трудно представить, чтобы из попытки героя соединиться с ленинградской женщиной-мечтой получилась бы крепкая советская ячейка общества. Финал фильма неизменно оставляет ощущение, что лучше бы эта сказочная новогодняя ночь так и осталась невероятным волшебным сном.
