Посетить Московский Кремль и находящиеся в нем музеи должен, наверно, хотя бы раз в жизни каждый россиянин. Впрочем, не все сокровища, хранимые за знакомыми всем зубчатыми стенами, доступны каждому посетителю — многим из них и посвящен подробный и вдумчивый компендиум о коллекции редчайших часов, хранимой Музеями Московского Кремля. Критик Лидия Маслова представляет книгу недели — специально для «Известий».
Юлия ЗвездинаСимвол и время. Западноевропейские часы XVI — начала XVIII века в собрании Музеев Московского КремляФГБУК «Государственный историко-культурный музей-заповедник «Московский Кремль». — М.: Азбука, 2021 — 200 с.
На обложке альбома «Западноевропейские часы XVI — начала XVIII века в собрании Музеев Московского Кремля» изображены часы, сделанные в Германии в первой половине XVIII столетия и представляющие скульптурную группу: снизу восьмиугольный циферблат подпирает словно держащийся из последних сил Атлант, а сверху выглядывает олицетворение времени — бородатый Крон. Его строгое лицо, словно омраченное раздумьями о тщете всего сущего, в максимальном укрупнении можно рассмотреть на одной из иллюстраций этого великолепного издания, в которое входит небольшое, но информационно насыщенное исследование Юлии Звездиной, специалиста по символике и эмблематике.
Обозначив упомянутый исторический период как время «наивысшего расцвета эмблематики и увлечения аллегориями», когда «любой предмет мог быть наделен символическим смыслом», искусствовед констатирует, что в наши дни во многом позабыта космологическая, если так можно выразиться, функция часов, которые раньше не просто отмеряли время, а «отражали в себе Вселенную и представления о строении космоса». С этой возвышенной точки зрения прежде всего и рассматривает Звездина экспонаты Музеев Московского Кремля, отдельно останавливаясь на образе Солнца в часах и подробно разбирая используемые в оформлении различные аллегорические олицетворения времен года, планет, дней недели, дня и ночи, жизни и смерти.
Одним из опорных источников тут служит изданный в 1705 году в Амстердаме по указу Петра I своеобразный справочник «Символы и эмблемата», содержащий «несколько сотен символов и персонификаций с текстами» для использования «во всей России, в том числе для украшения важных государственных празднеств и на разнообразных изделиях». Карманные часы самого Петра, с тремя циферблатами, показывавшие не только время, но и фазы Луны, знаки зодиака и времена года, в альбоме тоже представлены. Рядом — часы патриархов Филарета и Никона (несмотря на нелюбовь последнего к всяческому «латинству», на его часах почему-то так и осталась вырезанная немецким мастером католическая аббревиатура IHS — Iesus Hominum Salvator).
Прослеживая, откуда черпали вдохновение «дизайнеры» часов из Музеев Московского Кремля, книга встраивает их в единое культурно-историческое пространство не только с аналогичными артефактами, хранящимися в Государственном Эрмитаже, но и с живописью и гравюрами тех веков, а также с часами, украшающими европейские архитектурные сооружения. Так, первые часы, появившиеся в Московском Кремле в 1404 году, напоминают аналогичные на Часовой башне на площади Сан-Марко в Венеции. Рассказ о первых кремлевских часах сопровождается ласкающей слух, как мелодичный звон курантов, цитатой из Троицкой летописи: «Не бо человек ударяше, но человековидно, самозвонно и самодвижно, страннолепно некако створено есть человеческою хитростью, преизмечтано и преухещрено».
Расписные настольные часы из собрания Музеев Кремля с фигуркой правителя на троне наводят Звездину на параллель с так называемыми часами «бегущих человечков» на западном фасаде церкви Девы Марии в Нюрнберге. Аллегорическая композиция с двумя путти на других часах перекликается с подобным изображением на Страсбургском соборе, где в 1574-м были установлены самые известные астрономические часы в Европе. А настольные часы работы английского мастера Томаса Уолверстона, на которых запечатлены сценки на ветхозаветные сюжеты, вызывают ассоциации со знаменитыми астрономическими часами собора в Гданьске, созданными мастером Гансом Дюрингером в XV столетии.
Часам Уолверстона, чья «смысловая программа» представляет для Звездиной «немалую загадку и особый интерес», посвящена отдельная глава «Астрономы на гравюре Альбрехта Дюрера и Книга Бытия», где автор говорит о любопытном примере проникновения в допетровскую Россию западноевропейских гравюр, в данном случае послуживших образцом для помещенных на часах портретов четырех величайших астрономов древности, начиная с Клавдия Птолемея. Продолжая рассказ о часах Уолверстона, Звездина вспоминает довольно остроумные настольные часы из Эрмитажа со сценой грехопадения, где змей, сползающий по стволу из «зеленой стекловидной массы», держит в пасти яблоко для Евы, при этом не забывая хвостом показывать, который час — на более крупном яблоке с цифрами, увенчивающем крону дерева.
Такие часы удачно совмещают помимо утилитарной воспитательную и декоративную функцию: «использование ветхозаветного сюжета позволяло, кроме морально-назидательной ноты, применить декоративные эффекты, показать мастерство в исполнении миниатюрных ветвей и листвы древа (к сожалению, не все из них сохранились, первоначально дерево было пышнее) и в тонкой проработке фигур». Тонкой проработкой не только фигуры, но и мимики привлекает внимание один из выразительнейших персонажей альбома — украшающий одноименные настольные часы позолоченный бронзовый Бахус, чье лицо с выпученными глазами и лягушачьим красным ртом забыть довольно трудно. Уж больно филигранно немецкий мастер из Аугсбурга передал расслабленное внутреннее состояние бога вина и веселья, развалившегося на запряженной слоником повозке.
Однако упомянутые в книге часы суть не просто забавные кунштюки — нередко они дают повод для тонких социально-философских наблюдений. Одно из них принадлежит, например, английскому медику на русской службе Самюэлю Коллинсу, который писал другу: «У наших часов стрелка движется по направлению к цифре, в России же наоборот — цифры движутся по направлению к стрелке. ... ...русские поступают не так, как все другие люди, то и произведенное ими должно быть устроено соответственно». Сама же Ю.Н. Звездина в заключение своего исследования задается вопросом: можно ли попытаться «объединить фигурки путти на настольных часах в виде башни из Музеев Кремля, символизирующие бренность и быстротечность жизни, с образом правителя и прийти к мысли о непрочности и земных благ, и самой царской власти»? Впрочем, в итоге создатели книги, решившие поместить на обложке именно Атланта, видимо, больше склоняются к тому, что образ правителя логичнее объединять всё-таки не с инфантильными путти, а с более солидным титаном, на чьих плечах лежит огромное бремя государственных забот.
