В авангарде — история: какие «сюрпризы» таит самое дорогое русское искусство

Работы Кандинского и Родченко, найденные в запасниках маленького регионального музея, неизвестная постройка Эль Лисицкого в одном из самых туристических мест Москвы, неизученный архив с сотнями рисунков и рукописей Матюшина… А вместе с этим — бесконечные выставки довольно сомнительных и попросту фальшивых «произведений». Русский авангард — самое дорогое отечественное искусство, регулярно бьющее рекорды на мировых аукционах — по-прежнему остается территорией постоянных авантюр, загадок и открытий. В том, что происходит с наследием авангарда сегодня, разбирались «Известия».

В начале февраля в столичном Музее русского импрессионизма откроется выставка «Авангард. На телеге в XXI век». Это реконструкция масштабной передвижной экспозиции авангардного искусства, состоявшейся в Вятской губернии сто лет назад. Стартовав из Советска, она приехала в Яранск, затем предполагалось показать ее еще в пяти городах региона, но на дальнейший путь средств уже не хватило. Часть вещей вернулись к владельцам и сейчас принадлежат крупным институциям, но ряд произведений так и остались в местном краеведческом музее. В их числе — работы Кандинского, Родченко, Розановой и других важнейших фигур авангарда.

— Эта история похожа на детектив. В 1996 году я в Вятском художественном музее им. А.М. и В.М. Васнецовых делала выставку «Графика 1920–30-х годов из коллекции музея». И тогда я обнаружила в наших фондах неизвестную ранее работу Василия Кандинского. Разумеется, мы начали искать, откуда эта вещь попала в Киров, — рассказала «Известиям» директор музея, куратор экспозиции «Авангард. На телеге в XXI век», кандидат искусствоведения Анна Шакина. — У нас были списки, по которым 77 произведений поступили из Яранского краеведческого музея. Еще в советские годы прошло распоряжение, по которому краеведческие музеи должны были передать свои коллекции областным музеям, где есть соответствующие специалисты, реставраторы и так далее. Тогда мы и получили эти работы. Но почему-то часть собрания Яранск оставил себе. И мы знали, что у них сохранилось, например, три Кандинских.

По каталогу 1921 года на выставке в Советске было 322 произведения 55 авторов. Среди них около 160 вещей — казанских художников, несколько работ местных вятских авторов, но остальное — отборный авангард из Москвы. Таким образом, музей крошечного городка (на сегодняшний день в Яранске проживает менее 16 тыс человек) получил коллекцию шедевров, нынешняя стоимость которой измерялась бы в десятках миллионов долларов.

Анна Шакина исследовала эту тему много лет, защитила диссертацию и даже показала шесть работ Кандинского на выставке в ГМИИ им. Пушкина в 2006 году. Но по-настоящему громко история о забытых картинах зазвучала лишь недавно, когда по наводке самой Шакиной в Яранск приехал Андрей Сарабьянов, один из ведущих экспертов-искусствоведов, руководитель масштабного исследовательского проекта «Энциклопедия русского авангарда». Именно при его содействии была организована сначала выставка-реконструкция в екатеринбургском Ельцин-центре, а затем и в Москве.

Картины и рисунки из Кировской области — не единственная крупная находка в этой области. Настоящей сенсацией стало определение авторства башни на ВДНХ: ее создателем оказался Эль Лисицкий. Младший соратник Казимира Малевича, автор знаменитого плаката «Клином красным бей белых», создатель «трехмерного супрематизма» — проунов, где геометрические фигуры, парящие в пространстве, обретают объем, Лисицкий создал множество архитектурных проектов. Как считалось долгое время, воплощен в жизнь из них оказался только один: типография журнала «Огонек» в 1-м Самотёчном переулке.

Теперь же мы знаем второе сохранившееся строение великого художника.

Открытие это совершили главный научный сотрудник отдела графики XX века Третьяковской галереи, кандидат искусствоведения Татьяна Горячева и историк Александр Зиновьев.

— Третьяковская галерея готовит академический каталог по всему собранию. Я в этой работе отвечаю за рисунки Лисицкого, которых у нас больше 300. В 1959 году они поступили от вдовы художника и были, видимо, тогда же разложены по папкам так, как она продиктовала. Среди них — папка ВСХВ, то есть «Всесоюзная сельскохозяйственная выставка» (так называлась ВДНХ до 1959 года, — «Известия»). В ней были совершенно непонятные мне рисунки: маленькие карандашные наброски чего-то типа башни, наверху которой — рыбы. Я нашла исследователя ВСХВ Александра Зиновьева, написала ему, послала фотографии этих рисунков и спросила, не знает ли он, какое отношение они могут иметь к ВСХВ. А он ответил: «Это сооружение я знаю, только я не знал, что это Лисицкий!», — поделилась с «Известиями» Татьяна Горячева.

Сейчас башня выглядит иначе, чем в первой половине XX века: она потеряла навершие, которое можно увидеть не только на эскизах, но и на старых фотографиях. Сооружение венчал шар-скафандр и объемные изображения двух карпов, плывущих навстречу друг другу. Дело в том, что рядом располагались павильоны «Прудовое хозяйство» и «Рыбное хозяйство», а около них — пруд с карпами. При послевоенной реконструкции ВДНХ (1951–1954 годы) карпов на башне сменил осетр. Теперь же нет и его.

Тем не менее, основная часть сооружения сохранилась хорошо, и, по словам Татьяны Горячевой, планов реставрации ее нет. Если реконструировать первоначальный замысел, это будет уже новодел. Правильнее было бы сделать макет, уверен исследователь, а само строение оставить неприкосновенным.

Учитывая интерес всего мира к русскому авангарду, можно было бы предположить, что каждый клочок бумаги, имеющий отношение к центральным фигурам той эпохи, давно изучен, опубликован и неоднократно показан. По крайней мере, из тех, что в столицах. Но это не так. Пример тому — архив Михаила Матюшина, хранящийся в Пушкинском доме (Институте русской литературы и искусства РАН).

Матюшин — личность уникальная: среди авангардистов это единственный художник и одновременно композитор. В своей музыкальной ипостаси он известен как автор первой футуристической оперы — «Победа над Солнцем». Декорации и костюмы для этой новаторской постановки создал Малевич, либретто написали Крученых и Хлебников. Результат стал знаковым для всей отечественной культуры. Но не менее важно другое амплуа Матюшина: некоторое время он возглавлял отдел ленинградского института ГИНХУК (другими отделами руководили Малевич и Филонов), основав целое направление органического искусства. Он же был лидером «Союза молодежи» — художественного объединения рубежа 1900-х – 1910-х годов, в выставках которого участвовали Ларионов, Гончарова, Филонов, Машков и многие другие.

Несмотря на то, что живопись Матюшина есть в постоянных экспозициях Третьяковки и Русского музея, публике и даже специалистам известно до обидного мало его работ. Тем временем, в петербургском архиве хранится несколько сотен графических произведений этого гения — и судя по листам использования (спискам, в которых каждый, кто смотрел тот или иной архивный документ, в обязательном порядке должен указывать свое имя и цель), за несколько десятков лет их брали в руки лишь несколько человек, и это не вылилось ни в монографии, ни в каталоги, ни в выставочные проекты.

Среди рисунков есть пастели, акварели — например, лист, который явно ассоциируется со знаменитым полотном «Движение в пространстве» из Русского музея. Был ли это эскиз или, напротив, развитие темы? А на еще одном, точно более позднем наброске, изображающем полуоткрытое окно, можно заметить, что линии рам пересекают плоскость точно так же, под тем же углом, как на вышеупомянутой картине. Совпадение, наводящее на размышления об иллюзорности абстрактного в творчестве Матюшина.

Наконец, настоящий шедевр мы обнаруживаем на обложке рукописи неоконченной музыкальной пьесы «Венерины танцы»: название изящно вписано в каскад чернильных линий, на первый взгляд, лишенных фигуративности, но на самом деле тонко намекающих своей пластикой на образ танцующей дамы.

К слову, само сочинение не опубликовано, никогда не звучало и не знакомо музыковедам. Как и огромное количество музыки Матюшина, мертвым грузом лежащей в том же архиве.

— Уникальное композиторское и художественное творчество Матюшина действительно практически не исследовано, — поделился с «Известиями» доктор искусствоведения, профессор, завкафедрой истории и теории исполнительского искусства Московской консерватории, специалист по русскому авангарду Владимир Чинаев. — В последние годы был ряд выставок, где фигурировали его работы, но как правило, лишь несколько, а то и одна-две, так что кардинально ситуация не изменилась: нам всем — и искусствоведам, и широкому кругу почитателей русского авангарда — еще предстоит осмыслить наследие Матюшина. И здесь любые архивные находки могут быть весьма ценными. Сама мысль о том, что существует огромное количество его рисунков и партитур, которые всё ещё находятся под спудом истории, будоражит и кажется многообещающей. Мы стоим на пороге открытий, которые, я уверен, позволят осмыслить историю русского авангарда в новых неожиданных ракурсах.

Находки в сфере русского авангарда периодически случаются и за рубежом, особенно в отношении эмигрировавших художников. Впрочем, надо признать, это весьма зыбкая территория, и многим работам из частных коллекций приходится десятилетиями доказывать свою подлинность — с успехом в итоге или без.

В середине ноября американская галерея ABA представила в Российской академии художеств около 70 произведений, в том числе атрибутированных Наталии Гончаровой, Михаилу Ларионову, Борису Григорьеву, Александре Экстер, Давиду Бурлюку. Некоторые из них имеют солидную выставочную историю и фигурируют в весомых научных публикациях, но есть и вещи, которые никогда не демонстрировались в музеях уровня Третьяковки и не упоминались в серьезных исследованиях.

Владелец галереи Анатолий Беккерман уверен в подлинности работ.

— Перед тем, как купить то или иное произведение, я и мои сотрудники проделываем огромную работу по исследованию провенанса, выставочной истории, возможных упоминаний данной работы в литературе. Это правда, что на Западе достаточно часто происходят очень интересные находки в области русского искусства. Нами были сделаны очень интересные и важные находки шедевров таких художников как Архипов, Гончарова, Ларионов, Экстер, Григорьев, Фальк, Бурлюк и многих других, — рассказал «Известиям» галерист.

В качестве примера он привел натюрморт Михаила Ларионова «Цветы и Фрукты» 1907 года, который предыдущим владельцем был приобретен непосредственно у художника и находился в частной коллекции много лет.

— У этой работы не было публикаций и она не участвовала в выставках. Когда нам ее предложили, было очевидно, что это замечательное произведение русского периода Ларионова. Эксперты Третьяковской галереи не только согласились с нами, но даже попросили картину на выставку Ларионова в музее, — вспоминает Анатолий Беккерман. — Другая интересная находка — «Орнамент» Наталии Гончаровой 1910 года. Первый раз она появилась на аукционе в Германии в 1988 году, тоже без провенанса. После тщательного исследования мы поняли, что эта работа из очень редкой серии орнаментов, художница сделала всего около 10 таких вещей. С нашим мнением согласились эксперты из Третьяковской галереи и Пушкинского Музея.

Проблема в том, что после ряда скандалов экспертам российских государственных музеев запрещено выдавать официальные экспертизы, тем более на бланках институции. Поэтому для того, чтобы прочно вписать те или иные произведения из частных коллекций в историю русского авангарда, необходимо, чтобы ученые изложили свое мнение в научных работах, а кураторы крупнейших музеев (той же Третьяковки, ГМИИ или Русского музея) — взяли вещи на экспозицию. Тогда со временем они могут обрести должную репутацию и известность. Путь, конечно, длинный и непростой.

Куда легче — продать их частным владельцам. В этом случае велика вероятность, что холсты и рисунки так и останутся «за бортом» науки. Не каждый собиратель захочет бегать по исследователям, проводить дорогостоящие независимые экспертизы, особенно если его убеждает экспертиза продавца, а затем (в случае успеха) отдавать свою собственность в длительные выставочные «гастроли».

Сколько таких вещей — подлинных или сомнительных — висит на стенах домов богатых людей по всему миру — загадка. И если продажи крупнейших аукционов довольно легко отслеживаются, мы хотя бы знаем, за сколько и когда была продана работа, и все материалы по ней можно получить, то галерейные и частные сделки остаются вне поля зрения общественности.

В этом плане показательна история «коллекции» бельгийского бизнесмена российского происхождения Игоря Топоровского: в Музее изящных искусств Гента он выставил 24 произведения, приписанных кисти ведущих художников начала XX века — Малевичу, Кандинскому, Родченко, Лисицкому и другим. В ответ ведущие мировые эксперты русского авангарда, в том числе наши соотечественники, доктора искусствоведения Александра Шатских и Константин Акинша опубликовали открытое письмо, где сообщалось:

«Все выставленные работы могут быть описаны как вызывающие множество вопросов. У них нет выставочной истории, они никогда не были упомянуты в серьезных научных публикациях, и нельзя проследить историю их покупок. Выставленные полотна Кандинского и Явленского не включены в каталоги-резоне — международно признанные источники данных о работах этих художников. Некоторые предметы, например, сундук и прялка, якобы расписанные Казимиром Малевичем, не имеют известных аналогов, и нет никаких исторических данных или даже упоминаний о том, что художник имел отношение к росписи подобных вещей. Практически каждый экспонат вызывает вопросы. Музей не опубликовал каталог и не предоставил никакой информации о провенансе или истории выставок полотен, кроме имени их владельцев».

Развернувшееся расследование на уровне Правительства Бельгии признало аргументы и коллекционеров, и директора музея Катрин де Зегер несостоятельными. Но главное, благодаря российским оперативникам из ГУУР МВД удалось раскрыть разветвленную преступную схему по изготовлению и реализации подделок («Известия» подробно рассказывали об этом). Как установило следствие, Топоровский не только сам заказывал фальшаки, но еще и активно сбывал их. Вот только узнать, где и у кого сейчас находятся проданные им «малевичи» и «кандинские», почти невозможно.

В итоге Топоровские были задержаны бельгийской полицией и помещены под арест по подозрению в мошенничестве, отмывании денег и торговле краденым, а де Зегер — на тот момент весьма авторитетная фигура в области современного искусства — лишилась поста и, судя по всему, карьеры.

К слову, это был далеко не первый инцидент подобного рода, связанный с искусством русского авангарда, но — самый громкий. После него художественные институции стали еще осторожнее брать на выставки произведения этого периода из частных рук, что, в целом, прекрасно, но подлинным находкам, особенно с пробелами в провенансе, теперь будет еще сложнее пробить себе дорогу. А значит, и белых пятен в истории отечественного искусства начала XX века останется немало.