Московская коммуналка и царские хоромы. Радиосимфония и танго. А также бояре, стрельцы, инженер, управдом и спор о «Кемски волость». Театр Сатиры открыл 100-й сезон премьерой пьесы Михаила Булгакова «Иван Васильевич». В 1930-е драматург написал ее именно для этого театра, но постановка не случилась. «Известия», побывав на спектакле, убедились, что восстановление исторической справедливости было неизбежно.
Продолжение банкетаВ юбилейный сезон Театр сатиры решил вернуться к своему прошлому, причем нереализованному. Словом, восстановить историческую справедливость. Речь о пьесе «Иван Васильевич», которую Михаил Булгаков написал по заказу театра, только-только отметившего свое десятилетие. История о том, как 1930-е и 1570-е обменялись посланниками, причем в XX век благодаря машине времени, изобретенной рядовым инженером, попал царь Иоанн Грозный, а в XVI — очень на него похожий управдом Бунша, на подмостках так и не появилась. Лишь в 1960-е началась ее сценическая судьба, тоже не слишком интенсивная. Тем не менее цитаты из этой пьесы, как всегда у Булгакова, искрометные, прочно вошли в наш культурный обиход.
«Меня терзают смутные сомнения».
«Оставь меня, старушка, я в печали».
«Всё, что нажил непосильным трудом, все погибло!»
«Ты почто боярыню обидел, смерд?»
И конечно: «Я требую продолжения банкета!»
В пьесе, правда, вместо банкета фигурирует танец. Банкет придумал кинорежиссер Леонид Гайдай. У его фильма «Иван Васильевич меняет профессию» с Юрием Яковлевым в заглавной роли в этом году тоже юбилей — картина вышла на экраны 17 сентября 1973 года и на сегодняшней день стала культовом, разобранным на афоризмы кино. Иначе и быть не могло — только за прокатный период его посмотрело больше 60 млн зрителей.
Театральным спектаклям такие рекорды не снились, тем не менее есть основания полагать, что «Ивана Васильевича» Театра сатиры ждет успешная театральная судьба. Прежде всего благодаря удачно выбранному жанру, безотказно востребованному зрительской аудиторией. А также высочайшему качеству драматургического материала, увы, недостижимому для современных авторов.
За «Известиями» пошел на угол«Иван Васильевич» в Театре сатиры — комедия положений, решенная в жанре водевиля. Проще говоря, феерически смешная и поучительная история с музыкой и танцами.
На сцене представлена московская коммуналка (художник-постановщик — Владимир Арефьев). Слева — жилище Шпака: краснодеревные буфеты, столы, кресла и прочие сибаритские предметы, нажитые непосильным трудом. Справа — комната семейства Тимофеевых с железной кроватью и колченогим столом. Здесь главный предмет роскоши — огромная конструкция, завораживающая стальным сиянием и геометрией объемов. Позади всего этого — оклеенная газетами стена коммунального коридора. «Известия», кстати, присутствуют не только в стенной подборке, но и в тексте. Вор со стажем, а в душе артист Жорж Милославский (Артем Минин ) успокаивает управдома Буншу, озабоченного появлением гостя в отсутствии хозяина: «Как вы говорите? Замок? Ах да... он за «Известиями» пошел на угол, купить, а меня... это... запер...»
В противовес коммунальному разностилью красно-парчовые царские хоромы выдержаны в благородных тонах-очертаниях. Рядом с пиршественным столом высится громадная пушка, она и средство устрашения, и убежище для испуганных путешественников. Бунша периодически пытается скрыться в ее жерле, но Милославский упорно его извлекает и усаживает на трон: царствуй, мол, иначе нам конец.
Согласно водевильной традиции, действие щедро окаймлено танцами и музыкой, причем в музыкальной части имеется мини-шедевр — радиосимфония Алексея Айги, под которую инженер Тимофеев (Илья Малаков) со своей блестящей и бурчащей конструкцией открывает спектакль. Он пока не знает, что в итоге соорудит машину времени, а думает, что работает над гигантским радоприемником. В пестрейшем звуковом потоке сливаются отголоски митингов и шествий, новостей и приказов, опер и джаза, романсов и народных песен. Машина не подводит — ловит всё и сразу.
Что касается танцев, то ни один важный повод не обходится без пластического высказывания, сольного или ансамблевого (режиссер по пластике Сергей Землянский). Неверная жена Зинаида (Александра Мареева), уразумев, что перед ней царь, пугается, но фасон держит: плывет павою, прикладывает ладошки к личику, отбивает плясовые коленца и падает ниц, не забыв кокетливо взмахнуть ручкой.
У соблазнителя Якина (Федор Лавров) набор фишек поскромнее — царь грозит его на кол посадить, не до танцев. Но зато он натуральнейше дрожит, живописно теряет парик и ловко увертывается от царского посоха.
Свою порцию счастья получает неприметная вроде бы Ульяна Андреевна (Лиана Ермакова). С помощью энергичного танго и сдернутого со стены ковра, он же плащ, вездесущая супруга управдома преображается в зажигательную диву, а потом, словно устыдившись метаморфозы, столь же стремительно возвращается в исходное состояние домохозяйки с авоськой.
Стрельцы, узрев опасность, грозно и синхронно наступают, вколачивая в пол древки бердышей. Стольники, фигурно огибая стол, несут кушанья. Шведский посол, сладко улыбаясь и картинно отставляя ножку в фасонном башмаке, просит отдать «Кемску волость», а вокруг выделывает менуэтные па пестро разодетая свита. И наконец — танцевальная кульминация действия — аж двойной выход царицы Марфы Васильевны с сенными девушками: поначалу лирический хороводный, а после принятия чарки — бурно плясовой.
Картина масломОбоих Иванов Васильевичей — Грозного и Буншу — играет народный артист России Юрий Васильев. Играет замечательно: невозможно поверить, что могучий царь и плюгавенький управдом — одно и то же лицо. Сам актер, похоже, с большим удовольствием представляет царя, тем более что Булгаков не пожалел для него ярких красок, а публика Театра сатиры — восторженной реакции. Царь Васильева суров, но милосерден, рачителен, но щедр. А главное — остается царем в любых обстоятельствах. Даже облачившись в обноски, сброшенные Милославским, выглядит уверенным в себе властителем.
А вот Бунша рожден ползать, летать не может. Даром что, усевшись на непомерно великий для себя трон и утонув в царском облачении, вспоминает о своем княжеском происхождении. Странно, что такого жалкого царя безоговорочно признают его царедворцы. Но, видимо, режиссер решил — раз им так хочется, пусть. Не удается управдому обмануть только Марфу Васильевну (Надежда Филиппова). Царица, приблизившись в лжемужу, издает удивленный вопль и тут же пускается в пляс, видимо, от греха подальше.
Худрук и режиссер спектакля Сергей Газаров не смог отказать себе в удовольствии появиться в роли Антона Семеновича Шпака, преуспевающего работника отдела междугородних перевозок. Вот ему точно всё равно, в каком времени существовать. Такой делец и циник всюду отыщет теплое местечко. Другое дело, что и мститель для таких героев тоже всегда найдется, что и подтверждает спектакль. Настигнутый царской дланью, Антон Семенович застывает в позе поверженного царевича с картины Репина «Иван Грозный и сын его Иван 16 ноября 1581 года».
«Понимаете, я пронзил время! Я добился своего!» — радуется инженер Тимофеев, оценивая итог своего эксперимента. Время создатели спектакля пронзили — вернули театру пьесу, утраченную почти 90 лет назад. Теперь осталось добиться ее стабильно успешного существования. Работать есть над чем. В частности, второй акт (царские хоромы) смотрится много бледнее первого. То ли с водевильностью перебрали, то ли управдом с Милославским в качестве центральных персонажей не держат конструкцию. Всё же, как ни крути, царь всему голова.
