Леонид Барац, Александр Демидов, Камиль Ларин и Ростислав Хаит считают, что дружба, основанная на общем деле, способна пережить всё: споры, обиды и даже актерскую конкуренцию. Сразу же после премьеры артисты рассказали о новом спектакле «Один день из смерти Вадика Беляева, советского школьника, российского бизнесмена, американского пенсионера» и сериале «В Бореньке чего-то нет», а также поделились рецептами удачной шутки и рассказали, почему они не играют самих себя.
— Как возникла идея спектакля, довольно трагического по тональности? Не опасались, что это может разочаровать зрителей, ожидающих от «Квартета И» искрометных шуток?
Ростислав Хаит: Примерно раз в четыре года мы стараемся делать новый спектакль, это производственная необходимость. «Боренька» вышел в 2016 году, потом мы поставили стендап-шоу «Квартетник». Потом нам пришла такая идея: вот какого-то человека не стало, на похоронах собираются его друзья и близкие, и мы начинаем по крупицам восстанавливать его жизнь. Леша был в гостях у нашего друга Вадика Беляева, который живет не в России и тут вдруг решил собрать друзей в Стамбуле, так возник еще один поворот сюжета про заграничную жизнь. Вадик дал согласие на то, чтобы его персонаж умер в пьесе, и даже на использование имени.
Леонид Барац: Дальше всё было просто, мы использовали его обстоятельства и собственный опыт — все-таки мы прожили со страной уже 50 лет и застали разные этапы: Советский Союз, перестройку, девяностые, нулевые, десятые, двадцатые. Мы искали героя нашего времени, который пережил все эти сложности, в нулевые стал бизнесменом, в десятые большим бизнесменом. Судьба Вадика Беляева — типична и даже архетипична. В общем, это смотрибельно. Узнаваемо. Там есть печальные нотки, но спектакль смешной. Мы говорим о смерти, но своим парадоксальным языком, стараясь из всего высекать смех, даже из смерти. Мы взяли несколько интервью у людей, знающих Вадика Беляева, — это Александр Мамут, Анатолий Чубайс, Алексей Венедиктов, Ксения Собчак. Они появляются в кадре и рассказывают о переломе эпох, о том, как ничего не было, а потом появились возможности. Это добавляет документальности.
— На старте восьмая серия «В Бореньке чего-то нет». Как родилась идея сериала?
Леонид Барац: Спасибо какому-то китайцу, который придумал пандемию. Потому что так мы просто снимали кино, а тут нам пришлось перейти в цифровой формат и делать сериал. В основном из материальных соображений, но было интересно попробовать себя в восьми эпизодах сериала. Огромная тенденция, платформы развиваются, ищут контент. Мы очень дорожим материалом. «В Бореньке чего-то нет» — на сегодняшний день наш самый интересный драматический спектакль, который идет у нас в театре. Насколько удалось его перенести на экран, трудно судить.
Ростислав Хаит: Сложно сказать, будет ли он интересен всем. Сюжет крутится вокруг режиссера, который переживает творческий кризис, а это не самая актуальная проблема в современной России, но нам кажется, сериал получился любопытным, долгоиграющим, его будут пересматривать. Единственное, чего мы немного не учли, что в формате сериала надо брать зрителя сразу с места в карьер, а у нас обычно долгая раскачка, так что советуем смотреть запоем — сразу четыре серии или сразу восемь.
— Есть ли идеи для продолжения сериала и хотелось бы вам его продолжить?
Ростислав Хаит: Пока не предполагается продолжения, мы будем делать еще один сериал для платформы «Старт». Это не продолжение «Бореньки».
— Что-то из своего личного опыта брали в сценарий?
Александр Демидов: Да всё из личного опыта, никто чужой опыт нам туда не принес. Мы артисты между театром и эстрадой, так что каждому из нас было что туда «подложить»: глаза, реакции, паузы — это всё наш опыт.
— Мы живем в эру сериалов. Вы их смотрите?
Леонид Барац: Я смотрю сериалы, мне их то дочка советует, то Максим Виторган. Ни один пока не понравился — в них нет цельности, есть какие-то эпизоды, что-то в них недоделано. Это какое-то подсматривание за жизнью, а нехудожественное высказывание, что ли.
Камиль Ларин: Я сериалы смотрю, мне многие нравятся, но до последнего эпизода, последних10 минут заключительной серии. То ли авторы пытаются быстро все вложить, то ли сворачивают.
Александр Демидов: Дополню Камиля, мне тоже не нравятся финалы. Даже «Ликвидации». Столько времени держали в напряжении зрителя, а потом все оказывается — пшик и никак. Сплошное разочарование. Баланс теряется.
Ростислав Хаит: Возможно, это брюзжание с нашей стороны, 21-й год, XXI век, подавляющее большинство людей любят сериалы и какая разница, нравится ли это нам. Последние 10 минут можно и не смотреть.
— В театр вы ходите?
Леонид Барац: Я хожу на режиссеров, которые выдающимся образом себя зарекомендовали, это Бутусов и Крымов из последних. Оба плодовиты, обоих надо смотреть. Еще был на Гришковце, несмотря на произошедший между нами инцидент, мы снова дружим, и я стараюсь не пропускать его премьер.
— Вопрос с сайта Iz.ru. Сколько лет вы дружите и как сохранить дружбу?
Ростислав Хаит: С Лешей мы знакомы 43 года, с Сашей и Камилем 33 года. Как сохранить дружбу — ну уж это каждый для себя решает…
Александр Демидов: Как сформулировала моя жена, мы четверо и не присутствующий здесь Сергей Петрейков, наш режиссер и автор пьес, как пять пальцев. За время этой нашей дружбы у нас было много всего — проблем, споров, ругани, вопросов, кто главный. Из разряда друзей, коллег по бизнесу мы перешли в то состояние, когда невозможно обходиться друг без друга.
Ростислав Хаит: Да, это уже не любовь, это судьба.
Александр Демидов: Почитайте мою книгу «Квартет Я», там я пишу, как каждый из квартетовцев судьбой, случаем пришел на курс эстрадного мастерства ГИТИСа в 88 году прошлого века.
Леонид Барац: Извините, что я цитирую себя. На своем дне рождения я сказал ребятам, что не знаю, что бы я без них делал. Это общая фраза, но я, правда, не знаю. А насчет дружбы, это же мерцающая штука — она то накаляется, то гаснет, охладевает. В этом ничего плохого нет. А есть еще и актерская конкуренция. Для меня наше общее дело важнее, чем мое проявление в нем. Например, в спектакле «В Бореньке чего-то нет» ярче всего проявил себя Слава, и я этому рад. Вместе мы сильнее, чем поодиночке.
— Насколько вы играете себя в ваших первых постановках, например в «Разговорах мужчин»?
Ростислав Хаит: Конечно, не совсем себя. Мы пишем сценарий, потом распределяем роли, кому что органичнее сыграть, но ведь бывают роли и на сопротивление. Иногда отдаем их друг другу. Вот, например, в «Разговорах мужчин», в знаменитом эпизоде, где Камиль читает эсэмэски от жены: «хлеб, молоко, туалетная бумага, дезодорант с шариком» и от любовницы: «милый, я видела тебя во сне», он рассказывает Сашину историю того времени. Сейчас об этом можно говорить, потому что у Саши давно нет любовницы, только жена.
— Шутки как-то рихтуются со временем, ведь бывают попросту неактуальные высказывания.
Леонид Барац: Конечно, то, что было смешно во времена Мольера, совсем не смешно сейчас. Сами человеческие типажи у него хороши, а то, как они шутят, уже не звучит, устарело, к сожалению. У нас был первый спектакль по Мольеру, шутки мы переписывали.
Ростислав Хаит: Самые давние литературные произведения, которые у меня сейчас вызывают смех, это Чехов и Зощенко. У нас точно никакого рецепта приготовления юмора нет, только то, что дергает нас самих. Смех — это форма осмысления жизни. Я знаю только две ситуации, когда шутка убивает все. Это футбол и секс.
Камиль Ларин: А Дзюба шутит в раздевалке.
