«Боюсь думать, что это была черта смерти»

Пока люди больше верят двадцати блогерам, чем одному профессионалу-вирусологу, — будет твориться бардак, говорит Гоша Куценко. Заслуженный артист России верит в спасительность сатиры и вакцинации. Об этом он рассказал «Известиям» накануне премьеры сериала «Инсомния», где сыграл врача-психиатра.

— Вас привыкли видеть в комедийных образах, а тут роль серьезного врача. Как решились на такую работу?

— Почему-то все считают, что комедия — это не очень хорошо, а драма — это отлично. Два года назад на съемках пилота комедийного фильма я познакомился с режиссером Ольгой Френкель. Рассказал ей, что у меня есть идея сериала, основанного на снах. Оказалось, у нее тоже есть история, похожая на мою, только более драматичная. Она вынашивала ее долгие 10 лет. Наконец-то я увидел толкового, разбирающегося в психологии автора. У Ольги уже был готов актерский каст, но она всё же предложила мне главную роль.

Для драматического артиста такая роль — просто находка. Ты можешь практически ничего не играть — быть и верить. Самое сложное, когда тебе приходится что-то изображать, особенно в комедии. Жить свободно — это самая виртуозная вещь.

— Если брать драму и комедию, где больше можно применить своих актерских красок? Где ярче палитра?

— Это вечный спор. Исходя из того, что я практически никогда в кино не играл серьезных драматических ролей, в «Инсомнии» материал неожиданный. Наверное, перед зрителями будет уже не Гоша, а Юрий Куценко.

Есть актеры, которые очень серьезно относятся к себе. У меня же абсолютно другая ситуация. 20 лет назад мы с моим другом Виктором Шамировым увлеклись веселым театром, который жив до сих пор.

— У вас еще был спектакль «Игра в правду».

— Да, да, а еще «Упражнения в прекрасном». По этим пьесам мы сняли и кино. К сожалению, с этим материалом мы не зашли на сериальную территорию. А могли бы. На мой взгляд, допустили огромную ошибку, что остановились. К сериалу, снятому талантливо, я отношусь как к искусству.

— Погрузившись в работу психолога, вы научились смотреть иначе на собственные ошибки, неудачи?

— Позволительно и даже необходимо подключать свои личные ощущения, свою историю. Ты присваиваешь себе героя. А мы с ним еще и тезки — оба Юрии. И это мне помогало. Когда на площадке режиссер позвала меня «Юра», было ощущение, что окликнула мама.

Отчасти те проблемы, с которыми сталкивается герой, известны и мне. Но мне повезло: у меня есть близкий товарищ, врач Алексей Волков. В свое время он помогал моим родителям. Его называли самым молодым профессором психиатрии в Москве.

— Вы с ним консультировались по фильму?

— Я стесняюсь ему преподносить свою работу, потому что он человек строгий и откровенный. А для работы режиссер знакомила меня с гипнологами. Мы даже приглашали их на площадку. Один из докторов долгое время не работал по профессии. У него погиб единственный сын. Но он нашел в себе силы выжить и вернулся в медицину. Проведя над собой мощнейшую работу, подобрал подходы и техники, чтобы помогать справиться с бедой другим людям.

— Люди скептически относятся к психиатрам. Совет обратиться к врачу воспринимают как направление в «дурку». Со своими проблемами предпочитают самостоятельно разбираться. Так есть ли смысл ходить к психиатру?

— Конечно. В наше время это чуть ли не первая наука, потому что психиатрия изучает смысл существования человека. Когда люди предоставлены своему одиночеству, разобщены, они теряют ощущение человечности и веры.

— Всему виной золотой телец? Деньги?

— Думаю, да. Нам светит фальшивое солнце. Мы живем в искусственном мире. И для того чтобы отыскать мир в душе, нужны умные талантливые психологи, психиатры. Это разные специалисты.

У нас есть фонд помощи детишкам с церебральным параличом. Когда мы сталкивались с проблемами шизофрении у ребят, я обращался к Алексею Волкову. Он помогал абсолютно бескорыстно. Одна девочка потеряла родителей. Я вытащил ее из Челябинской психиатрической больницы, привез в Москву. Ею занимались серьезные специалисты, академики.

— Зачем вам благотворительность? С чего начали помогать детям с ДЦП?

— Это стечение обстоятельств. Кто-то дружит с нужными людьми, а я подружился с дэцэпэшниками. Это привело к созданию фонда. Мы давно этим занимаемся, лет двадцать. Как-то после спектакля к артистам подошли парень и девочка — Вика и Макс. Мы подружились, узнали об их жизни и тяготах. Общаясь с этими людьми, я учусь у них, использую их опыт и мировоззрение. Оно состоит из других компонентов, нежели привычное нам. И это помогает оставаться...

— Человеком?

— Да. И не таскать на себе какие-то головные уборы успеха. Это держит меня в тонусе. Отчасти благодаря нашим двум фондам — «Жизнь с ДЦП» и «Шаг вместе — я узнал людей очень разных: успешных, суперкапиталистов, занимающих важные должности во власти, и людей, живущих абсолютно другой жизнью.

Признаюсь, чувствую себя каким-то разведчиком. Серьезно. Я проникаю, собираю информацию, которая попахивает правдой. Иной раз даже страшно становится.

— А куда с ней деваться?

— Скажу вам так, я разведчик, но не знаю, на кого я работаю. У меня нет босса, я не могу на него выйти. А если нахожу, думаю: «Вот этот босс. Готов отдать ему информацию». Но нет. В итоге у него еще информацию беру.

— Вы страшный человек.

— В этом смысле я бесстрашный человек. Но от бесстрашия до страха — один шаг.

— Сейчас все боятся коронавируса. Вам не надоело соблюдать нормы безопасности, носить маску, обрабатывать руки?

— Это отчасти привычка и гигиена, которая должна была, в конечном итоге, сработать, потому что мы живем в достаточно искусственном мире. Можно сказать, на биохимическом комбинате. А на таком предприятии нужно надевать бахилы, маски, перчатки.

— Пандемия подвигла нас беречься?

— Всё встало на свои места. Ты живешь-живешь и в какой-то момент понимаешь, что не добежишь за этим троллейбусом, опоздаешь. Потому что возраст. У человечества тоже есть свой возраст, это нужно понимать. Во всем мире население стареет, только у нас страна молодеет. Уходит старшее поколение, молодое вырастает. На него огромная надежда. Лет через десять менталитет мышления в стране вообще изменится. Человечество становится более циничным и искушенным.

Вот я — по своим убеждениям — в советское время имел честь быть членом Коммунистической партии СССР...

— Вы успели побывать в партии?!

— Успел. А это означает, что я очень внимательно читал устав и в него поверил. Понимаете разницу? Поверил! На меня это сильно повлияло. Я был очень долго наивен. Эта наивность осталась во мне. Может быть, она помогает мне в ролях.

А что касается масок и вакцин, так сложилось, что мой самый близкий друг — один из создателей «Спутника V». Я знал про вакцину практически со времени ее задумки. А год назад тяжело переболел коронавирусом. Заразился на съемках. Вот Саша меня и спас, заставил лечь в больницу. У меня уже цитокиновый шторм начинался, а я один был дома. В этом состоянии ты становишься неадекватным и не можешь принимать решения. Тебе плохо, а ты еще стараешься отодвинуть всех от себя. Тем самым фатально движешься в пропасть.

В тот момент, когда я заболел, всеобщая вакцинация еще не началась. А первые испытатели прививались только через неделю после того, как я выздоровел. Я не успел. А так точно пошел бы в экспериментальную группу. Все врачи, кого я знаю, вакцинировались тогда сами и своих родителей вакцинировали, которым было за 80. Прошел год. А люди говорят, что вакцина не отработана.

Мы существуем, как в военное время. А что, разве не так? Абсолютно. Мы стали жертвами военного вируса.

— У нас есть несколько вакцин, а страна не прививается. Отчего?

— Я еще прошлой весной смотрел на то, как государство распределяет информационные ресурсы относительно существующих вакцин. Был в контексте, уже переболел, дойдя практически до дна этой болезни и чудом выжив. Я видел, как работают люди, создавая «Спутник». Наблюдал за тем, как преподносилось это открытие. Я считаю, что эта вакцина — открытие. Если бы не вакцинация, в принципе неизвестно, существовало бы сейчас человечество.

Пока в нашей стране люди больше верят двадцати блогерам, чем одному профессионалу-вирусологу, будет твориться бардак. Наш «Спутник» сейчас делается в огромном количестве и уходит за границу. Люди, создававшие его, говорили мне: «Мы никогда не могли подумать, что полмиллиона доз нашей вакцины мы будем хранить в холодильниках, тратить на это свои деньги, так как она не востребована».

Сейчас даже анекдот ходит: «Если бы вакцина стала дефицитной и платной, привились бы уже все». В России пошли честным путем. Но это не все оценили. Если вакцина уходит за границу, она там тестируется. И это тоже хорошо. Обыватели не верят нашим тестам.

— Верят блогерам.

— А всё потому, что эти люди вступают в контакт глаза в глаза. Они говорят именно с тобой. И вот ты уже присваиваешь их мысли. К тому же говорится это не с федерального канала, а со своего личного. Сейчас любой блогер — психолог. Он ведет свою линию, ведет своих пациентов.

— У нас любой суслик — агроном. Сусликам верят, а агрономам — нет.

— Да. После нашего интервью я еду сдавать еще раз анализы на Т-клеточный иммунитет. Полгода назад была информация о том, что у человека переболевшего титр периодически поднимается, сталкиваясь с болезнью. Срабатывает иммунная система. Поэтому ему прививаться опасно. Неизвестно, как организм отреагирует.

А в Америке не спрашивают. Переболел, не переболел, делают укол. Никто с тобой не дискутирует. Ты не можешь не верить здравоохранению. Это система.

— Какое занятие доставляет вам истинную радость?

— Больше всего на свете я люблю писать песни. Это мое хобби, которое доставляет мне просто какую-то идиотскую радость.

— Может, надо сделать это профессией?

— Тогда это перестанет приносить мне удовольствие. Профессия — это всегда труд, за который получаешь деньги. Тяжелее актерского труда в кино только работа людей, обслуживающих артистов. Я сейчас много тружусь и очень сожалею, что мало работал, когда у меня были силы и молодость. Я так завидую молодежи. Это самые счастливые люди на Земле.

Я понимаю, силы конечны. Уже не могу жить, как в молодости, — не спать ночами, наслаждаясь жизнью, удовлетворяя ее потребности. Теперь нужно выбирать: или наслаждаешься, а потом отдыхаешь от этого наслаждения, или работаешь, вгоняя себя в режим. А это скучно, если ты не занимаешься суперлюбимой работой.

— Много ли картин у вас в работе?

— Снимаюсь в сериале «Скорая помощь». Это мой «социальный пакет». Мы с друзьями задумали этот проект, и уже пятый год он пользуется доверием у зрителя. Приятно. Из полного метра — с Ренатом Давлетьяровым сняли четвертую часть «Любовь-морковь». Выйдет в марте, называется «Восстание машин». Мы с Кристиной Орбакайте на этот раз меняемся местами с роботами.

Вообще, не знаю, как сейчас кино существует. Зрители вышли из кинозалов толпой и перешли на платформы.

— Вы еще снимаетесь в первом российском проекте для Netflix «Анна К.».

— К сожалению, не могу ничего рассказывать. У меня контракт с компанией Netflix. Скажу только, что играю Стиву Облонского, брата Анны. У меня потрясающие партнеры — Светлана Ходченкова, Федор Бондарчук. А в феврале на платформе «Премьер» выйдет черная комедия «1703». Я играю питерского полицейского-заику, который работает в паре с московским коллегой. Мы расследуем преступление. И в одном из притонов находим моего сына-трансвестита.

— Реального трансвестита?

— Стремящегося. Это актуальная тема, и мы с творческой группой отчаянно бросились на эту территорию. Очень современная, смешная история.

— Вы смеетесь, а некоторым не до смеха. Проблемы гендерного равенства во всем мире очень остры.

— Да, остры, мы их поднимаем просто и беспощадно. А сатира — спасительный жанр. Это резиновые перчатки, в которых можно потрогать многое в тяжелое время.

— О чем сейчас мечтает Гоша Куценко?

— Хочу разобраться с вакцинацией. Почему в Испании нормальный показатель? Потому что 80% привитых. Молодежь вакцинировалась, чтобы не заражать стариков. Они доверились своему здравоохранению. Так должно произойти и у нас, у нас нет другого выхода.

— Вы уже подходили к черте. Боитесь смерти?

— Я боюсь думать, что это была черта смерти. Но скажу откровенно, я понял, что она существует. Думая о смерти, ты размышляешь о жизни и экономишь время. Как Юрий Иванович, врач гипнолог-психотерапевт из сериала «Инсомния», скажу: «Даже если очень страшно, нужно найти в себе силы не бояться».

Мне кажется, когда человек будет сталкиваться с крайним событием в своей жизни, наверное, такие мысли тоже будут у него в голове. Как уходить из этого мира — в страхе или вне него? Думаю, нужно уже сейчас тренироваться и пытаться быть немножечко смелее — во всем.