Почему девальвация тенге будет происходить постоянно

Но, как считает профессор, кандидат экономических наук Галижан МАДИЕВ, на самом деле зло в другом – в низких объемах местного товаропроизводства. А все провалы экономики маскирует “обманчивая статистика”, говорит он. И чиновники спокойно сидят на местах, наблюдая, как в очередной раз устремляется вниз казахстанская валюта.

Миллионы сердец сограждан замерли в ожидании очередной девальвации, которую предрекают всевозможные “эксперты” из социальных сетей. Они, как шаманы, которым шепчут в ухо языческие боги, пугают нас ростом курса доллара до 500 тенге и выше. На каких данных основываются их прогнозы? Гадают ли они на костях, бобах или звездах… Неизвестно. А мы уже привыкли любое международное событие проецировать на свой собственный карман и считать убытки.

– Армения и Азербайджан воюют, в Кыргызстане неспокойно, всё – тенге снова упадет, – поделился со мной на днях таксист.

На самом деле, такая ситуация, когда девальвационные процессы объясняют внешними причинами, очень удобна чиновникам, считает профессор Галижан Мадиев. Он отмечает, что страна не зависела бы от любого дуновения финансовых, экономических, политических кризисов извне, если бы навела порядок в управлении экономикой.

– У нас за время существования тенге с 1993 года национальная валюта обесценилась в 90 раз! Нам говорят, что это связано с падением цен на энергоносители и так далее и тому подобное. Но это не основная причина.

Обесценивание денег, по правилам экономики, происходит тогда, когда рост денежной массы в обороте опережает рост производства товаров и услуг.

В частности, рост социальных выплат населению является одной из причин девальвации национальной валюты, – говорит Галижан Мадиев. – Согласно правилам рыночной экономики, денег должны дополнительно выпускать столько, на сколько увеличивается производство товаров и услуг. Но у нас происходит иначе. Огромная денежная масса не подтверждена производством конкретных товаров. Потому что не созданы условия для реального развития экономики.

Но как же так? Ведь каждый год мы видим в статданных, что рост товаропроизводства идет в среднем на 10 процентов. А еще мы читаем новости, что собрано рекордное количество пшеницы, у нас столько-то мяса, что скоро завалим Китай и другие страны.

– Да, у нас ежегодно публикуются статистические данные о приросте производства продукции. Каждый год инфляция в коридоре 6–9 процентов. Но что на самом деле скрывается в этих цифрах? – говорит Галижан Мадиев. – Представьте себе, что мы до сих пор не достигли уровня 1990-х годов. Уже 30 лет прошло. Тогда производили ежегодно 28–29 миллионов тонн зерна, 16 миллионов тонн сдавали государству. Сегодня же, если вырастили 16–17 миллионов тонн, выдаем это за достижение. А с мясом какая ситуация? Село вымирает. Читаю новости: десятки школ закрываются, потому что молодежь бежит из аулов, на трактор уже некого сажать. За этими фактами стоит бездна проблем. На днях была телепередача, в которой приводились данные о том, что почти вся одежда завозится из Китая, Турции, России и из других стран, на долю отечественного производства приходится около 1 процента. Вот почему на самом деле происходит обесценивание тенге. Ссылки на нефть, рубль, которые дешевеют, и так далее – это попытки прикрыть низкую эффективность работы государственных структур.

Министерство сельского хозяйства недавно анонсировало, что якобы будет запущена сотня перерабатывающих комбинатов и приняты другие меры, которые должны поднять экономику. Но почему тогда перерабатывающие предприятия, которые уже есть, работают вполсилы? Почему министр не задаст этот вопрос?

– Тенге дешевеет, потому что рынок захватили монополисты, они везде, – говорит профессор. – Основные товаропроизводители в сельском хозяйстве испытывают большие затруднения. У нас эффективно функционирующая рыночная система не сформирована. Фермеры зачастую говорят, что им нужно только одно – свободный доступ на рынок, предоставление им возможности продать свою продукцию. А доступа к прилавкам у производителя нет. Через порог его не пустят, он должен за бесценок отдать ее посредникам, а те перепродают ее населению втридорога. В результате фермер остается без нормального дохода. Ему бы выжить, не то что увеличить объемы производства. Почему у нас не развивается кооперация на селе? Потому что для этого нет стимула.

За рубежом фермер вообще не занимается продажей, он лишь производит. Например, молоко, которое завод забирает у него по твердым фиксированным ценам. Там давно осознали, что развитие перерабатывающей отрасли зависит от благополучия крестьянина. Поэтому его стараются всячески поддерживать. А что происходит у нас? Победа Джо Байдена на выборах в США может спровоцировать рост курса доллара

– Сколько ни пытались формировать кластеры, переработчики не идут на это. Они пользуются своим монопольным положением и закупают у фермеров товар по критически низким ценам. Тем самым ставят их на грань разорения, – возмущен Галижан Мадиев. – Вы посмотрите, у нас мощности перерабатывающих заводов полностью не загружены, потому что даже при этом они получают хорошую выручку. Маржа у них большая, зачем стараться? Молочные комбинаты вообще приспособились, завозят порошок.

Саморегулируемая рыночная система не работает. У нас давно цены не формируются классическим способом на основе “спрос – предложение”. Цены во всех сферах устанавливают монополисты. Рынки тоже стали монополистами, они расставили вокруг армию посредников.

Все предприниматели находятся под гнетом монополистов. Почему наши чиновники этим не занимаются?

Как фермеры могут успешно развиваться, если значительная часть производимой ими продукции – шерсть, кожа, рога, копыта и др. – остается невостребованной и отправляется на свалку?

Поэтому девальвации будут настигать нас одна за другой, обрушиваясь на наши головы, как стихийное бедствие, которому мы не сможем противостоять, пока не построим крепкий оплот из отечественных товаропроизводителей. Нас будет мотать то вверх, то вниз по волнам мировой экономики.

АЛМАТЫ