23 мая 1921 года родился кинорежиссер Григорий Чухрай, автор «Баллады о солдате» и «Сорок первого». В этот день «Известия» вспоминают, как фронтовик-десантник и убежденный коммунист снял едва ли не самые честные фильмы сразу о двух великих войнах — Гражданской и Отечественной.
Парень с югаЧухрай родился в Мелитополе, всю жизнь считал Украину своей малой родиной, но с юных лет немало поколесил по стране вслед за матерью — партийным работником среднего звена, участником коллективизации, а затем — довольно крупным милицейским начальником (в мемуарах режиссера упоминается «ромб в петлице» — признак генеральского ранга). Днепропетровск, Северный Кавказ, Баку — калейдоскоп мест и впечатлений.
В середине тридцатых семья оказалась в Москве, где Чухраю поначалу пришлось трудно — провинциальные замашки и южнорусский акцент были поводом для насмешек одноклассников. Мальчик год не ходил в школу втайне от родителей — единственным местом, где он мог провести время, был, разумеется, кинотеатр. «Насмотренность» — великое дело и не один великий режиссер, от Кулешова до Тарантино выбирал себе профессию под грузом радостных впечатлений от множества увиденных в юности фильмов. Восемнадцатилетний Чухрай совсем было отнес документы во ВГИК, но опередила повестка в военкомат.
Павел Чухрай, режиссер:
Жизнь отца была тяжелая, во-первых, по причине здоровья — он очень много здоровья потерял на войне. Во-вторых, у него часто возникали конфликты. Они были связаны с каждой его картиной, с его Экспериментальной студией — это тоже сказывалось на здоровье и отнимало много времени. Относился к своим проблемам он совершенно определенно — как к части той системы, в которой мы жили. Системы несвободы, системы плохого отношения к человеку, системы несправедливости и лжи.
У него было много замыслов, которые не удалось осуществить. Это вообще часть нашей режиссерской участи. Но были две картины, которые ему были особенно важны, но не состоялись. Это фильм о Сталинграде, о боях, в которых он принимал участие как десантник. Но ГлавПУР ему это сделать не дал, потому что это был не панегирик генералам и замечательному вождю, а рассказ о людях, которые действительно проливали кровь на нашей земле. И еще был замысел фильма о Христе. Это в то время было, конечно, невозможно, хотя люди, которые тогда всё это запрещали, сегодня стоят со свечками в церквях с постными лицами. А тогда они «рубили» всё, что было связано с этой темой. Это должен был быть рассказ о Боге и человеке, личности, определившей развитие нашей цивилизации на две тысячи лет, о его трагедии и драме. Он бы, наверное, рассказал этот замысел по-другому, а я не хочу фантазировать.
Войну он встретил младшим сержантом, радистом, по обстановке тех дней — опытным солдатом. В первые же дни был ранен, а после госпиталя добровольно пошел в воздушный десант, род войск тогда сравнительно молодой и малочисленный, но уже овеянный романтикой, причем — романтикой смертельной. Чухрай — настоящий, «окопный» ветеран, не снискавший ни больших чинов, ни высоких наград и своей боевой биографией особенно не гордившийся. А ведь в ней были и десанты в тыл врага, и диверсии, и новые ранения.
Во ВГИК вчерашнего фронтовика приняли сравнительно легко — всё же старший лейтенант, коммунист (причем не по партбилету, а по убеждениям, которые Чухрай сохранил до конца жизни). Вместе с ним учились Владимир Басов и Тенгиз Абуладзе, а учителями их были Юткевич и Ромм, столпы и иконы советской кинорежиссуры. ВГИК Чухрай окончил в год смерти Сталина и уехал работать на студию Довженко.
Новые временаНачало пятидесятых в истории советского кино принято обозначать диковатым, но точным термином «малокартинье». Фильмов тогда снималось в СССР действительно всего ничего, так что выпускнику ВГИКа до самостоятельной работы, как правило, было как до Луны. Ассистент режиссера-постановщика, затем второй режиссер и только потом — да и то совершенно необязательно — самостоятельная работа. Весь этот непростой путь Чухрай прошел полностью.
Киевская киностудия и в лучшие годы своей истории не походила на Голливуд, а уж на закате сталинской эпохи снимали там совсем что-то невероятное по качеству (то есть по его отсутствию). Тем не менее Чухрай работал добросовестно, ждал собственного шанса. Помогла совершенно неожиданно банальная человеческая честность и порядочность. Когда под угрозой срыва оказалась сдача фильма «Триста лет тому», посвященного юбилею объединения Украины с Россией, Чухрай — второй режиссер картины — без малейшего страха выступил против сценариста ленты, самого титулованного украинского драматурга Корнейчука. Молодого режиссера едва не исключили из партии, но Корнейчука настолько не любила московская интеллигенция, что поступок Чухрая не остался незамеченным. Директор «Мосфильма», легендарный Иван Пырьев вызвал резавшего правду-матку молодого ветерана в столицу и просто спросил, что тот хочет снимать. Чухрай выбрал повесть Бориса Лавренева «Сорок первый».
Этот фильм, к сожалению, до сих находится в обидной тени «Баллады о солдате», хотя вопрос о том, какую из двух работ считать вершиной творчества Чухрая, на самом деле остается открыт. Маститый кинорежиссер Александр Столпер после просмотра «Сорок первого» спросил у сидевшего рядом сценариста Валентина Ежова, сколько лет человеку, снявшему это кино, и узнав, что режиссеру нет и сорока, сказал: «Этому парню хорошо бы сейчас умереть». Чухрай (он сидел в том же зале и всё слышал) умирать не собирался, но то, что у него получился шедевр, понимал отчетливо.
Елена Стишова, кинокритик, редактор журнала «Искусство кино», заслуженный деятель искусств Российской Федерации:
Фильм Григория Чухрая «Сорок первый» был как ожог. Этот фильм просто поменял все знаки над всем, что мы знали о Гражданской войне. До этого была знаменитая картина Якова Протазанова, была повесть Лавренева, где было ясно, что героиня правильно сделала, что «хлопнула» поручика. А здесь новый киноязык, новый взгляд, видишь страшную драму. Это потрясало, было ведь только начало оттепели, и ты после этого фильма начинал задумываться о том, что прежде в голову не приходило. Чухрай был очень простой человек, но он невероятно тонко чувствовал всё, что связано с войной, у него был посттравматизм, как у любого, кто по-настоящему прошел через эту мясорубку, и это был его материал, он его не столько осмысливал, сколько глубоко проживал и умел передать на экране. И не забудем его героический поступок, когда он настоял на призе Феллини на Московском кинофестивале!
С бесстрашием десантника он простым языком заявил с экрана, что белогвардеец — не синоним слова «сволочь», что Гражданская война — это в первую очередь трагедия и что любовь не всегда сильнее смерти. Вещи, которые сейчас кажутся банальностью, но для России 1956 года — почти сенсационные откровения.
Сценарист «Сорок первого» Григорий Колтунов заявил, что не хочет иметь ничего общего с этой «белогвардейской мерзостью». Оператор фильма, великий Сергей Урусевский благосклонно внимал слухам, что на самом деле фильм поставил он. Зато Хрущев, по слухам, лично потребовал от Министерства культуры, чтобы «Сорок первый» отправили в Канны. Там история обреченной любви красного снайпера Марютки и деникинского поручика, по иронии судьбы, получила приз за лучший сценарий.
Война без войныТо, что бывший фронтовик не мог не снять фильм о Великой Отечественной, было очевидно. Тем более что наступившая хрущевская оттепель позволяла показывать войну не только с героической, парадной стороны. «Баллада о солдате» (1960) — фильм вообще не о героизме, хотя главный персонаж, «русский солдат» Алеша Скворцов, герой по любым меркам. В рамках простой истории несостоявшегося отпуска молодого фронтовика, отказавшегося от представления к ордену, чтобы съездить к матери домой починить прохудившуюся крышу, Чухрай вновь говорит о вещах, которыми в наше время трудно кого-то удивить, но которые кто-то должен был сказать первым. Война — это не только штыковое «ура» и не только ад и нечеловеческое горе. Это в первую очередь экзамен на человечность, на способность в самые страшные дни на сопереживание, порядочность, любовь, наконец. Алеша не починит материнский дом, но в конечном счете ценой своей жизни сохранит и его, и тысячи других домов.
В неполные сорок лет Чухрай фактически обрел статус живого классика — в том числе и с формальной точки зрения (Ленинская премия, спецприз жюри в Каннах и куча других наград, включая номинацию на «Оскар»). От него теперь ждали только шедевров — и еще один он снял. «Чистое небо» (1961), фильм о летчике, которого немецкий плен чуть было не сделал изгоем в собственной стране — едва ли не самое прямолинейное антисталинское высказывание в советском кинематографе.
Кирилл Разлогов, президент Гильдии киноведов и кинокритиков России, программный директор ММКФ, профессор:
Помимо того что Чухрай — режиссер, кинематографист, он еще и организатор кинопроизводства. Он участвовал во многих экспериментах, связанных с обновлением системы советского кинематографа. И участвуя во всем этом, он ни разу не запятнал свою репутацию, всегда был верен себе, понимал, что не всё из желаемого получится сделать, но при этом делал всё равно по максимуму. Это касается и его фильмов, и общественных выступлений, и работы в производстве. Он остался символом того, что даже в самых сложных условиях можно остаться свободным и твой талант обязательно будет реализован. Художественная ценность созданного Чухраем очевидна, и это касается не только безусловных шедевров «Сорок первый» и «Баллада о солдате», но и более поздних, довольно спорных картин, созданных в сложных условиях. Участвуя в заседаниях Госкино, он в отличие от многих других крупных режиссеров никогда не пользовался своим положением, чтобы кому-то нанести вред. Всегда старался помочь людям, иногда даже в ущерб своей принципиальной позиции.
Но не существует ни одного режиссера в мире, фильмография которого состоит исключительно из шедевров. Чухрай понял это очень рано — и выбрал иной путь. За следующие 20 лет он снял всего три картины и в неполные 60 лет прекратил творческую деятельность. Он много преподавал (среди его учеников — Ираклий Квирикадзе и Рустам Хамдамов), почти три десятилетия отвечал в Союзе кинематографистов за бытовые вопросы, не скрывал своей общественной позиции: в конце шестидесятых осудил попытки реабилитации Сталина. Десантник Чухрай прожил свою жизнь в кинематографе с солдатской прямотой: главное свое задание он выполнил, а об остальном пусть судят потомки.
