Шум и ярость: Курт Кобейн остается голосом недовольной молодежи

Сегодня, 20 февраля, лидер группы Nirvana Курт Кобейн мог бы отмечать свой 55-й день рождения. Увы, он поставил точку в своей жизни, не дотянув и до 30. Его продолжают неистово обожать и спустя почти три десятка лет после смерти — как хорошо видно с высоты 2022 года, Кобейна с полным правом можно назвать последней легендой рок-н-ролла. О судьбе главного рок-героя 1990-х вспоминают «Известия».

Дом, в котором Курт Кобейн провел детство и юность, внесен штатом Вашингтон в реестр исторического и культурного наследия — в ближайшее время он станет музеем. В честь 30-летия альбома Nevermind компания Fender выпустила специальное переиздание кобейновской гитары Jag-Stang. Песня Smells Like Teen Spirit преодолела отметку в миллиард прослушиваний на стриминговом сервисе Spotify. Шесть волос с головы Кобейна были проданы на онлайн-аукционе. Такая же судьба ожидает последнюю фотосессию музыканта, сделанную Джесси Фроманом в июле 1993 года: лидер Nirvana в шапке-ушанке, с облупившимся лаком на ногтях и в куртке с леопардовым принтом курит сигарету и, кажется, едва держится на ногах (по легенде, явившись на съемку, Кобейн вместо «здрасьте» попросил ведро и сказал, что его сейчас стошнит).

Всё это — новости последних нескольких месяцев. Между тем мы уже почти тридцать лет живем в мире без Курта Кобейна — а он до сих пор остается иконой, ньюсмейкером и властителем душ, отчетливой тенью нависая над следующими за ним поколениями музыкантов, от Radiohead до Imagine Dragons, от Майли Сайрус до Ланы Дель Рей, от американских рэперов до русских рокеров (в частности, участников группы «Би-2», несколько лет назад придумавших проект под названием «Куртки Кобейна»).

Прежде чем добровольно отправиться в лучший мир, Кобейн записал со своей группой всего три полноценных альбома, и каждый из них (в первую очередь, конечно, Nevermind) стал такой же энциклопедией тинейджерского самоедства, как вышедший за несколько десятилетий до этого роман Сэлинджера «Над пропастью во ржи». В крайне туманных, надо признать, выражениях Кобейн пел о смерти, одиночестве, отчужденности и боли, причем боль в его случае была не просто фигурой речи. Именно боль определяла его сознание: Курт с ранней юности и до конца своих дней мучился от постоянных резей в животе; иногда они становились такими сильными, что он падал в обморок. Даже в своем знаменитом предсмертном письме Кобейн упомянул о «горящем желудке».

После того как осенью 1991 года клип Smells Like Teen Spirit попал в тяжелую ротацию MTV, Курт проснулся пророком для миллионов юных нонконформистов по всему миру (глядящих на этот самый мир как на вражеский редут). Его безрадостная биография исключала любые подозрения в неискренности: Кобейн вырос в депрессивном одноэтажном городке Абердин, который всем сердцем ненавидел (что, впрочем, не мешает его жителям отмечать каждое 20 февраля День Курта Кобейна). В девять лет пережил развод родителей, в четырнадцать увлекся наркотиками, сбегал из дома, ночевал где придется, работал уборщиком, косил газоны и мыл посуду. Имел неприятности с полицией. Очень комплексовал из-за собственной тщедушности и надевал по несколько слоев одежды, чтобы казаться крупнее. Эту привычку, кстати, Курт сохранил, даже став звездой, — и тем самым положил начало гранжевой моде на клетчатые рубахи, рваные джинсы и растянутые кардиганы.

Именно Кобейн подвел черту под эпохой 1980-х и ее пестрым лучезарным оптимизмом. Стало модно быть неудачником, говоря по-молодежному — лузером.

Его 27-летняя жизнь закончилась неожиданно и страшно — в таких случаях принято использовать формулировку «трагически оборвалась». Перед тем как покончить с собой, Кобейн написал упомянутое выше письмо — эмоциональное и довольно сумбурное, из которого не до конца ясны его намерения. Следствием этой неопределенности (и отчасти того, что незадолго до гибели в своем интервью журналу Rolling Stone Кобейн утверждал, что счастлив как никогда в жизни) стала конспирологическая теория, что за смертью Курта стоит его жена Кортни Лав — с ней его связывали очень бурные, но очень дисфункциональные, как теперь принято выражаться, отношения.

Так или иначе, ранний уход Кобейна до сих пор остается поводом для активных фантазий относительно того, какими глазами он бы смотрел на современный мир (у нас в качестве подобных фигур обычно выступают Владимир Высоцкий и Виктор Цой). Что сказал бы Кобейн про современные фобии и неврозы? Про ковид, «ТикТок», международные отношения, новую этику? Было бы у него мнение насчет BLM и #MeToo? По двум последним пунктам — наверняка; при жизни Курт открыто выступал за расовое и гендерное равенство. «Если вы ненавидите геев, людей с другим цветом кожи или женщин, пожалуйста, не приходите на наши концерты и не покупайте наши пластинки», — декларировал он в начале 1990-х.

А может, ничего не сказал бы Кобейн, поскольку к своим 55 годам давно укрылся бы от мира в каком-нибудь дизайнерском скиту на калифорнийском побережье, превратившись там в тихого затворника вроде Сида Барретта, навсегда травмированного славой, депрессией и героином. Знать этого нам не суждено.

За прошедшие годы Кобейн оброс легендами и мифами, как корабельное дно ракушками. Официально он голос поколения, проклятый поэт, горлан-главарь, почетный член «Клуба 27», конкурирующий за председательство в нем с Джимом Моррисоном и Джими Хендриксом. Для тех, кому и этого мало, он — мессия (с огромной, как и положено мессии, эмпатией). Есть и такие, для кого он слабохарактерный, наркозависимый и психически нестабильный мизантроп, ловко монетизировавший подростковые комплексы. Сам Курт, как говорят, представлял себя диверсантом, проникшим в гущу большого шоу-бизнеса, чтобы взорвать его изнутри. Победителем из этой схватки, как мы видим, вышел шоу-бизнес, но и это в конченом счете сыграло на мифологизацию образа Кобейна: он — гениальный мученик, не выдержавший груза свалившейся на него популярности.

Впрочем, и человеческое ему было не чуждо. Бытовых анекдотов, сглаживающих образ трагического одиночки с истерзанным сердцем, про Курта тоже хватает — и как он играл в детстве на барабанной установке в виде Микки-Мауса, и как любил дразнить собак, запертых в припаркованных машинах, как держал дома двух черепах, крольчиху и котика, или как водил автомобиль до того медленно и аккуратно, что из-за этой манеры друзья дразнили его «маленькой старушкой».

Как бы там ни было, Кобейну оказалось суждено стать последним в истории великим рок-артистом «на грани нервного срыва». Это звание он несет через годы, через расстояния: сегодня футболку с группой Nirvana с одинаковой вероятностью можно отыскать в шкафу хоть иксера, хоть миллениала, хоть зумера. «Никто не умрет девственником, жизнь поимеет всех», — так звучит одно из самых известных высказываний Курта. Эта нехитрая, грубовато сформулированная мысль по-прежнему находит отклик в неспокойных сердцах — и в пятнадцать, и в сорок пять.