«Роман Толстого равен самой жизни»

Павел Басинский считает, что предвосхитивший Пруста, Фолкнера, Набокова и Вирджинию Вульф роман Льва Толстого «Анна Каренина» многие поколения читателей любят за то, что там всё просто, как в жизни, а не в голове у филологов. Об этом, а также о прототипах Анны Карениной, сочувствии цинику Стиве Облонскому, экранизациях, где невысокого коренастого Вронского играют исключительно высокие статные красавцы, литературовед, прозаик, автор нашумевшего толстовского цикла рассказал «Известиям» в преддверии презентации его новой книги «Подлинная история «Анны Карениной».

— В начале книги вы сразу признаетесь, что никакой подлинной истории Анны не существует, потому что роман каждый раз читается заново. Как менялось ваше представление о романе и о его героях по мере разных прочтений и почему он вызывает такой бурный эмоциональный отклик у читателей?

— Для начала открою вам один секрет, который известен только филологам и настоящим «фанатам» этого романа. 23 февраля исполняется ровно 150 лет со дня начала действия «Анны Карениной». Не начала написания романа (Толстой начал его писать в 1873 году), а именно начала действия.

Владимир Набоков точно вычислил, когда Стива Облонский просыпается в своем доме после очередной оргии и читает газету. Это 11 (по новому стилю 23) февраля 1872 года. Не буду утомлять вас его расчетами, но, поверьте, они верные. Это к вопросу о том, почему роман вызывает такие бурные эмоции у многих поколений. Во-первых, потому, что он гениально написан. Во-вторых, в нем ставятся вопросы вроде бы банальные, но такие, которые реально волнуют и будут волновать людей всего мира. Жена изменила мужу — что может быть банальней? Но миллионы, миллиарды мужчин это волнует больше, чем самые жгучие политические события.

Женщина боится потерять своего возлюбленного. Банально? Ужасно! Но это волнует и будет волновать миллионы и миллиарды женщин. И так далее. Да, сколько бы я ни перечитывал этот роман, столько раз мне казалось, что я читаю какой-то новый роман. Но ведь так и в жизни. Каждый день, каждый год она преподносит нам какие-то сюрпризы, постоянно требует каких-то новых решений. Постоянно меняется наше отношение к людям, даже самым близким. Вчера — дружба и любовь, сегодня — вражда и ненависть. Вчера — гармоничная семья, сегодня — «всё смешалось в доме». Вчера — счастье, сегодня — драма или даже трагедия. Роман Толстого равен самой жизни. В этом секрет его вечного успеха.

— Бывало ли, что кто-то из персонажей вдруг начинал возмущать, а кто-то вызывал жгучее сочувствие? Я, например, сочувствую «неправильному» Стиве и злюсь на Долли. Можно ли сопереживать самой Анне — жертвой чего она оказалась и кто стал ее жертвами?

— Вот вы сочувствуете «неправильному» Стиве. Мне он тоже нравится, хотя, честно говоря, он циник и мерзавец. Он не только жене изменяет, но и разоряет семью, продает лес в имении Долли за бесценок, чтобы кутить и Долли же постоянно изменять. Вы хотите такого спутника жизни? Но он добрый и легкий по характеру человек. И он всех вокруг заражает своим весельем и радостным отношением к жизни. Как такого не любить?

С Анной всё намного сложнее. Ее бесконечно жалко. В сущности, вся ее проблема в том, что в XIX веке процедура развода была очень сложной, потому что Россия была православной страной и браки, как и разводы, устраивала Церковь. Я об этом подробно пишу в книге. Еще ее жалко, потому что ей, красивой, полной жизненных сил, одержимой жаждой любви женщине, жизнь с Карениным не дает того, о чем она мечтала в девичестве.

Каренин в отличие от Стивы очень хороший и нравственный человек. И, кстати, тоже очень добрый. Но он из тех мужчин, полюбить которых может только такая бесцветная женщина, как Лидия Ивановна, светская религиозная сектантка. Вот им бы и быть мужем и женой. А Анне — жить с Вронским. Не получилось, увы! С другой стороны, Анна — опасная женщина. Она тайфун чувств и страстей. Она разрушает всё вокруг. Губит и Каренина, и Вронского, и, наконец, себя. И жертва, и убийца. А смотрим мы на нее со стороны потому, что в этом главный принцип романа. Мы всех героев видим попеременно глазами других героев. И каждый раз по-другому.

— Считается, что прототипом Анны стала дочь Пушкина Мария, в замужестве Гартунг, но, как выясняется из вашей книги, сходство между ними только по части великосветского лоска.

— Толстой, с одной стороны, никогда буквально не списывал своих персонажей с реальных людей. Он говорил: если я захочу написать о реальных людях, напишу мемуары (кстати, так и не написал, хотя начинал дважды). С другой стороны, он зорко подмечал особенности поведения людей, их мимику, жесты, манеру одеваться, характерные для них словечки и выражения и всё это переносил в свою прозу. Обычный метод работы писателя.

Анна — вымышленный персонаж. Но как минимум две женщины отчасти стали ее прототипами. Это Анна Пирогова, несчастная экономка Бибикова, соседа Толстого по имению, и старшая дочь Пушкина Мария Гартунг. Пирогова подсказала Толстому две сцены: гибель Анны под поездом и ее изувеченное тело в анатомическом театре, которое видит Вронский. Толстой тоже видел тело Пироговой после самоубийства, и это привело его в ужас. Но главное — он никогда бы сам не додумался бросить Анну под поезд, если бы не случай с Пироговой, о которой я подробно пишу в первой главе книги.

Для XIX века это был слишком радикальный способ самоубийства. Поезда еще были внове, железных дорог было не так много. Пирогова своей смертью подсказала ему эту сцену (сначала он думал утопить Анну в Неве) и на 50%, если не больше, обеспечила мировую известность роману. А дочь Пушкина подсказала ему внешний образ Анны и ее манеру одеваться. Кстати, Мария Гартунг пережила всех своих братьев и сестер и скончалась в нищете в 1919 году. Совсем не вариант Анны Карениной.

— Известно, что Анна — «сестра» Эммы Бовари.

— С влиянием романа Флобера на Толстого много неясного. Очевидно, что Толстой читал «Госпожу Бовари», которая вышла в 1857 году, на 20 лет раньше окончания работы над «Анной Карениной», и имела скандальный успех. Толстой крайне неохотно говорил о Флобере, хотя при этом откровенно признавал влияние на себя других французов — Руссо, Паскаля и Стендаля.

«Госпожа Бовари» и «Анна Каренина» — всё-таки абсолютно разные романы. Роман Флобера гениален по исполнению, как всё, что писал Флобер, но психологически он куда менее сложен и загадочен, чем «Анна Каренина». Когда читаешь Флобера, испытываешь просто какое-то физическое удовольствие от его мастерства. В том числе в русском переводе, потому что его переводил наш великий переводчик Николай Любимов. А у Толстого такой стиль, что, если бы сегодня он принес этот текст в журнал или издательство, его бы на смех подняли! У него десять «что» в одном предложении и в одном абзаце десять раз «сияют» глаза и улыбка Анны. Толстой берет другим — мощью и непредсказуемостью течения самой жизни. И мы, читая его, это тоже физически чувствуем.

— Что означало самоубийство Анны? Можно ли говорить о том, что «Анна Каренина» — этапный роман как раз потому, что женщина не рассматривалась Толстым жертвой и страдательным залогом в мужском социуме, Анна — человек огромной воли, и ее самоубийство в определенном смысле не жест отчаяния, а вызов, возводящий бытовую драму в ранг борхесовского «самоубийства Бога»?

— Не надо так усложнять. Я не против современных интерпретаций романа — фрейдистских, экзистенциалистских, постмодернистских и каких угодно. Но я люблю его именно за то, что там на самом деле всё просто, всё как в жизни, а не в голове философов и филологов. Анна покончила с собой, потому что: а) уйдя от мужа, потеряла сына, и б) боится, что ее бросит Вронский, как она бросила Каренина.

Анне в конце романа предположительно за 30 лет, для XIX века солидный женский возраст. Вронский моложе Анны. Он для нее последний шанс большой любви. А возле Вронского уже крутится молоденькая княжна Сорокина, на которой его мечтают женить и его матушка, и ее матушка. Если это случится, Анна будет выброшена в условную сточную канаву, потому что в глазах общества и Церкви она преступница.

Анна — очень гордая женщина. Вот она и упреждает этот вариант. Гибнет сама и своей смертью заставляет Вронского поехать на войну с желанием погибнуть. Это жестокий выход, но для нее, как она думает, единственно возможный. А то, что она перед смертью видит вокруг себя «обезбоженный» мир, где «всё обман, всё ложь, всё зло», так Толстой дает этому объяснение. В самой Анне поселился «злой дух».

— Вы пишете, что «Анна Каренина» — это сплошной эксперимент и нарушение правил классического романа». Почему эксперимент стал одной из вершин мировой прозы и предопределил развитие русского романа на многие годы?

— Сошлюсь на Бориса Эйхенбаума, который писал, что «Анна Каренина» не только завершение традиции классического европейского романа, но и ее преодоление. Да, без этого романа не было бы ни Пруста, ни Фолкнера, ни Набокова, ни Вирджинии Вульф. Но не думаю, что Толстой специально хотел экспериментировать. «Эксперимент» — это слово не из его писательского лексикона.

Его роман вырос из крошечного пушкинского отрывка «Гости съезжались на дачу...», который Толстой случайно перечитал. А дальше рос и рос, как сама логика сюжета и характеры героев подсказывали. Но в результате получился, да, принципиально новый европейский роман, от которого сходили с ума все будущие модернисты. Точно так же «Крейцерова соната» и «Дьявол», которые писались скорее с назидательной целью, породили эротическую прозу Серебряного века и «Темные аллеи» Бунина.

— Что означает линия Левина, параллельна ли она Анне и является ли этот персонаж авторским альтер эго?

— В моей книге я очень мало пишу про Левина. Это отдельная тема. Может быть, когда-нибудь напишу книгу «Подлинная история Константина Левина». В романе — два романа: про Анну, Каренина и Вронского и про Левина и Кити. Толстой говорил, что это как свод (камин или арка) и никто не заметит, где находится замок (камень или кирпич, которые держат этот свод). Возможно, он находится в сцене знакомства Левина и Анны уже почти в самом конце романа, когда Левин влюбляется в Анну. Или там, где Левин, вроде бы счастливый семьянин, тоже думает покончить с собой. Об этом можно долго говорить.

— «Анна Каренина» — очень кинематографичный роман, броситься под поезд для актрисы всё равно что актеру сыграть Гамлета. Какие экранизации вам нравятся, а в какие не верите?

— «Анна Каренина» — самый экранизируемый в мире роман. Больше 30 экранизаций. Анну играли Грета Гарбо (дважды), Вивьен Ли, Татьяна Самойлова, Софи Марсо, Кира Найтли. Потрясающие актрисы! Вронского играли Фредрик Марч, Кирон Мур, Василий Лановой, Шон Бин, Шон Коннери. Омар Шариф его сыграл в египетской киноадаптации романа. Все — красавцы! В романе Вронский отнюдь не так красив — невысокий, коренастый и с проплешинами.

Моя любимая экранизация — Александра Зархи с Татьяной Самойловой, Василием Лановым, Юрием Яковлевым, Николаем Гриценко. Но в этом я неоригинален. К последним российским экранизациям — Сергея Соловьева и Карена Шахназарова — у меня много претензий, но и в этом я неоригинален. А мой любимый зарубежный фильм по «Анне Карениной» — это «Любовь» 1927 года с юной Гретой Гарбо, черно-белая немая «фильма», как говорили в начале ХХ века. К роману он имеет отдаленное отношение, но завораживает бессловесной игрой Гарбо и Джона Гилберта. Это какая-то сказка!