Леди Гага не боится, что роль убийцы негативно скажется на ее карьере, предпочитает истории, которые можно рассказать с женской позиции, и ради правды образа пользуется косметикой из 1980-х. Об этом певица и актриса рассказала «Известиям» на волне успеха кинодрамы «Дом Гуччи», где она сыграла роль Патриции Реджиани, организовавшей убийство своего мужа Маурицио Гуччи. В третью неделю российского проката фильм Ридли Скотта о семейной трагедии законодателей моды остается среди лидеров бокс-офиса, уступая только «Матрице» и «Человеку-пауку».
«Мне интересны арки характера»— Ваша героиня Патриция Реджиани 19 лет провела в тюрьме. Какие моменты из ее жизни вам — как актрисе — было наиболее интересно играть?
— Мне интересны прежде всего арки характера моей Патриции. Какой она была в юности, до брака с Маурицио? Какой стала после развода с ним? И какой стала, совершив убийство? При этом я как бы двигалась от конца в начало. Это как пазл — чтобы получить полную картину, не имеет значения, с какого места ты начнешь его собирать, главное — не пропустить ни одной детали. Поэтому мне было безумно интересно понять всю ее жизнь.
— С чего вы начали процесс понимания?
— С того, какую огромную роль в формировании характера моей героини сыграла ее мать Сильвана Реджиани. Она буквально выступала сводницей, не просто знакомя дочь с богатыми молодыми людьми, но как бы предлагая ее им. Патриции было 12 лет, когда это случилось в первый раз. То есть она в буквальном смысле была жертвой абьюза, насилия над малолетней.
Патриция была реально влюблена в своего будущего мужа, и, заметьте, он тогда не был богат. Да, он принадлежал знаменитой семье, но еще не был наследником. И, кстати, мог им и не стать, если бы не Патриция, которая подталкивала его к активным действиям. А к моменту убийства они уже развелись. То есть ни один из ее поступков на самом деле не был мотивирован стремлением присвоить деньги семьи. Многие люди, которые не смотрели фильм, но слышали историю в медиа, считают Патрицию Реджиани обычной охотницей за деньгами: вышла замуж за деньги, за деньги же убила. Но это слишком простое объяснение.
Мне кажется, эта женщина просто хотела быть замеченной — членами семьи Гуччи, самим Маурицио, чтобы все они обратили на нее внимание, чтобы к ее голосу прислушались. То есть превратиться из «ничто», из «вещи», из «игрушки», кем она была в своей бедной юности, в мощную силу, с которой считаются. Она была в этой игре одна против всех этих богатых привилегированных мужчин семьи.
Я вообще думаю, что родиться в богатстве и с привилегиями — это самая дьявольская вещь в мире. И пока все родственники были заняты борьбой за наследство, они настолько не обращали на нее внимания, что как раз и пропустили момент, когда с ней произошла эта страшная болезненная трансформация, которая в результате привела ее к убийству.
Простите за такой длинный ответ, но я не могу выделить какую-то одну часть ее жизни, моя героиня интересна мне в каждом моменте, но особенно в те узловые эпизоды, когда она была обижена, травмирована, спровоцирована.
— Многие женщины переживают подобные чувства, но на убийство идут единицы.
— Конечно, отнюдь не каждая женщина, подвергшись унижениям, оскорблениям, превращается в убийцу. Но женщина, живущая на острие бытия, в тяжелых условиях, единственная цель которой просто выжить… В какой-то момент в ее сознании вспыхнет «стоп-сигнал» и она скажет своим мучителям: «Хватит меня избивать» или «Хватит морить меня голодом». Вот это для меня самое важное в этой истории!
Патриция на деле была честным человеком и не скрывала от своего окружения, что очень хочет стать Человеком с большой буквы. Но в ответ получила крайне жестокий отказ. И я не могу не сравнить ее ситуацию с историями многих женщин. Вот ты вроде живешь, у тебя есть семья, муж, ребенок, ты счастлива. Но однажды проснулась — и ничего этого больше нет. Адвокат, который был другом семьи 30 лет, уничтожает тебя в суде. Над твоей дочерью издеваются одноклассники. У тебя больше нет дома, нет друзей, ты никому не нужна. Мне кажется, это катастрофа для каждой женщины. И не каждая может это просто пережить. Таких семей, наверное, миллионы, просто о них не пишет мировая пресса. А о драме в семье Гуччи услышал весь мир.
«В ее сердце загорелся огонь»— Прекрасная женщина-ангел в одно мгновенье превратилась в дьявола-убийцу или это был медленный процесс перерождения?
— Я думаю, это произошло, когда они с Маурицио переехали в Нью-Йорк, чтобы работать в семейном бизнесе под управлением дяди Маурицио, Алдо Гуччи. Отношения с Алдо оказались очень важны для моей героини. Между ними возникла духовная близость — какая-то невероятная смесь почтения к нему, как к отцу, сексуальной тяги, как к привлекательному мужчине, и плюс к этому глубокое интеллектуальное взаимодействие.
То есть именно в этот момент и именно через отношения с Алдо она смогла наконец-то ощутить себя нужной в семье, и это было для нее счастьем. Но потом она обнаружила, что у бренда существуют подделки и они неплохо продаются, о чем она сообщает Маурицио, думая, что спасает бизнес. Не получив вразумительного ответа, спрашивает Алдо, понимает ли он, что эта торговля подрывает доверие к бренду, а он отвечает ей, что «это не женский бизнес, детка». Именно тогда, я думаю, в ее сердце загорелся огонь, который потом приведет к извержению вулкана.
То есть она думала, что ее роль в бизнесе очень важна. А он ее как бы опустил на землю. И хуже всего, что это произошло на глазах у Маурицио и тот даже не попытался ее защитить. Потом было много других ударов, но этот оказался, пожалуй, самым жестоким.
— Ваше мнение о книге, на которой основывается фильм? Вы прочитали ее до того, как получили сценарий, или после? Что удивило вас больше всего в истории Патриции Реджиани?
— Спасибо, Елена, за важный вопрос. Я провела большое расследование как журналист, прочитала очень много книг и статей о ней и ее семье. Хотела понять, какой была ее мать? Каков был ее отчим? Чем отчим зарабатывал на жизнь? Какие отношения были между отчимом и матерью? Как в семье отмечали дни рождения? Как она чувствовала себя в школе? Как складывались ее отношения с одноклассниками? С мужчинами? За что она полюбила Маурицио? За что Маурицио полюбил ее? Я даже встретилась с гадалкой-предсказательницей, которая знала семью близко. Единственное, к чему я решила не прикасаться ни в коем случае, это собственно книга (сценарий фильма написан по книге Сары Форден «Дом Гуччи. Сенсационная история убийства, безумия, гламура и жадности». — «Известия»).
Потому что я знала — автор книги имеет свой очень четкий взгляд на всю историю, и я не хотела, чтобы он повлиял на мою работу, не хотела, чтобы мне кто-нибудь объяснял, какой была моя героиня, хотела сама понять. И вот, когда я буквально превратилась в Патрицию, я поняла то, чего, как мне кажется, не понял никто из ее биографов: она безумно, по-настоящему, всей душой любила своего мужа Маурицио. Он для нее был всем. И она искренне верила ему и верила в него.
— Вы нашли ответ на вопрос, за что Маурицио Гуччи полюбил вашу героиню?
— Он любил в ней огромную силу и охотно подчинялся ей, слушался ее советов. Ведь до того, как превратиться в убийцу, она была просто умной женщиной, которая пыталась выжить в мире, управляемом мужчинами. Она подстегивала его, помогала ему. Она понимала, что империя Гуччи — это огромная ответственность, страшный груз, который он унаследовал. Как бы говорила: «Маурицио, мне не повезло родиться с твоими возможностями. Но тебе повезло! Так не упускай же свой шанс! Я верю в тебя!»
— Но вы же не могли не понимать, что вам предлагается роль убийцы. Не опасались, что такой персонаж может оказать негативное влияние на ваш имидж и даже на всю карьеру?
— Наоборот, именно это и привлекло меня. Знаете, я ведь играла вампира в «Американской истории ужасов». Но это была сказка, выдумка. А здесь… Да, я играла настоящую убийцу. И для меня было очень важно рассказать ее историю с позиций женщины. Не как медийный скандал про очередную семейную драму. Без стереотипов вроде того, что «она убила ради денег». Нет. Я нашла в ней женщину, с которой жизнь обошлась слишком жестоко. Ее раны были глубоки и болезненны.
Чтобы понять мою героиню, я даже изучала психологию животных. Ее характер развивался от домашнего котика до лисы на охоте, которая, прежде чем проглотить мышонка, весело с ним играет. Ее мышонком был Маурицио. И уже потом она превратилась в хищную и опасную пантеру — убив свою жертву, та издает торжествующий вой.
«Ридли Скотт напоминает дирижера»— Как вам работалось с Ридли Скоттом?
— Он словно архитектор и математик в одном лице. Когда он расставляет камеры — это какая-то космическая геометрия. Не банальная восьмерка — фраза одного актера через плечо другого и затем ответ другого через плечо первого. Нет! Он расставляет камеры одному ему понятным способом. Порой принимает спонтанные решения прямо в процессе съемок.
Мы можем много раз прогонять сцену, и когда, казалось бы, всё уже отрепетировано и можно наконец снимать, он вдруг делает полный стоп — и всё меняет. Он напоминает дирижера симфонического оркестра. А мы, актеры, — инструменты. Мы все звучим по-разному. Плюс эта дивная музыкальность итальянских акцентов. Ведь заметьте — мы все, американские актеры, говорим в фильме по-разному, в зависимости от того, из какого региона Италии родом наши герои.
У меня итальянские корни. И я пыталась найти разницу между итальянцами в Америке и итальянскими американцами. Что-то отличает нас, но что-что есть и очень похожее. Патриция, например, родом из Виньолы. Это север Италии. Мы с Ридли работали над моим акцентом очень долго. И он добивался мельчайших нюансов. Например, обратил мое внимание, что в юности у Патриции был высокий звонкий голос, а с возрастом он стал ниже и грубее. Так же ее акцент и интонации меняются в зависимости от того, с кем она в данный момент разговаривает. Например, говоря с Пиной (ее играет Салма Хайек), Патриция подстраивается под ее неаполитанский диалект.
— Разрешите выразить восхищение этой вашей буквально ювелирной работой с языком. И еще одно уточнение о работе с Ридли Скоттом. Он известен как очень жесткий режиссер, требующий от актеров строжайшей дисциплины. А вы очень креативный человек. Вам не хотелось иметь больше свободы, импровизации?
— Когда у тебя такой потрясающий режиссер, ты получаешь возможность выразить себя по полной, но ты также должен знать сценарий на зубок, постоянно учиться, делать свое домашнее задание. И только тогда ты можешь начать импровизировать, и только тогда на площадке случится чудо.
Работать с Ридли — учить сценарий, планировать сцену, репетировать, калибрировать акцент… Это очень важно, конечно. Но также важна импровизационная свобода актеров, когда единственное, что их контролирует, — это возникающая между ними алхимия взаимоотношений. С моими партнерами по фильму (Джаред Лето, Аль Пачино, Джереми Айронс, Адам Драйвер, Сальма Хайек. — «Известия») такие импровизации — это не просто счастье. Это — священнодействие.
«Мы были в самом эпицентре, в «красной зоне»— Патриция Реджиани, отбыв наказание, по сей день здравствует. Она признала, что ваше внешнее сходство с ней — идеально.
— Знаете, моя гримерная на съемочной площадке порой напоминала научную лабораторию. По стенам были развешаны десятки фотографий Патриции — всё, что смогли найти. Мы с Ридли, с гримершей Сарой Танно и стилистом Фредериком Аспирасом садились каждое утро и прорабатывали предстоящую сцену с точки зрения моей внешности. Мой грим никогда не наносили просто так. Ридли стремился к правдивости в каждой детали. Сара Танно ухитрялась сама делать косметические средства, которые были в ходу в те годы. В 70-е годы была одна косметика, в 80-е — совсем другая. И всё это мой гример делала своими руками.
— Вы приехали снимать в Италию, в Рим, в конце февраля этого года — в самый разгар противоковидных мер. Как протоколы и ограничения повлияли на вашу жизнь?
— Да, я этого никогда не забуду. Я чувствовала, что живу не в реальной жизни, а внутри какой-то сюрреалистической инсталляции. Мы были в самом эпицентре, в «красной зоне». Нас возили из отеля на локацию и обратно. Это была не жизнь. Жизнь была только внутри фильма. Там, далеко, в 70-х и 80-х.
А вообще я чувствовала себя прекрасно, потому что меня уважали, к моему голосу прислушивались. На площадке всегда больше мужчин, чем женщин. И быть услышанной как женщина со своим взглядом на происходящее было очень важно для меня. Если у меня были предложения по той или иной сцене — я могла быть уверена в том, что Ридли выслушает их. Это был для меня как супербоул — только не в спорте, а в кино. И вообще — потрясающие актеры, потрясающий режиссер и потрясающая история сама по себе! Такая не могла быть придумана ни одним писателем, только самой жизнью.
Справка «Известий»
