По шедеврам Ильича: как изображали Ленина его современники

К 150-летию со дня рождения Ленина культурные институции готовили специальные проекты. Главная выставка должна была открыться в Историческом музее. Чтобы отчасти компенсировать ценителям живописи вынужденную нехватку впечатлений, «Известия» вспомнили произведения изобразительного искусства, посвященные вождю мирового пролетариата.

У многих людей, живших в советское время, существует стойкий стереотип: изображения Ленина — чистая конъюнктурщина, никакого отношения к высокому искусству не имеющая. Действительно, большинство работ, которые широко демонстрировались в СССР, были созданы по велению не сердца, а партии. И художники должны были строго следовать канонам — уже к началу 1930-х годов у власти сложилось четкое представление, как нужно писать Ленина.

Печальная ирония состоит в том, что «идеальный» образ вождя был создан преимущественно людьми, заставшими революцию еще детьми. Так, хрестоматийная картина «Ходоки у Ленина», бесконечно тиражировавшаяся, написана Владимиром Серовым, родившимся в 1910 году. Иное дело — живописцы, формирование которых пришлось на дореволюционный период или 1920-е. Многие из них как минимум видели Ильича вживую, а главное — их стиль сложился в эпоху несравненно более свободную, и даже обожествляемую фигуру они изображали по-своему, индивидуально и (да-да!) искренне.

Яркий пример — первый живописный портрет Ленина, созданный Николаем Фешиным в 1918 году. Художник написал его по заказу политотдела Красной армии для зала Советов рабочих и красноармейских депутатов. Сейчас она демонстрируется в постоянной экспозиции ГМИИ Республики Татарстан, что в Казанском кремле. С одной стороны, здесь мы видим черты, которые портретисты и режиссеры будут развивать почти до карикатурности: хитроватый прищур, большой лоб, импульсивность и заинтересованность во взгляде. И вместе с тем это гораздо более живой, настоящий Ильич. Нервные руки, напряженная поза. Перед нами человек неординарный, но не бог, не идол. Плюс ко всему здесь налицо чисто живописные достоинства: характерные чередования матово-гладких и ярко-шершавых областей, оттеняющая центральную фигуру импрессионистическая спонтанность моментально выдают кисть Фешина.

Еще один гений, писавший Ильича с натуры, — Кузьма Петров-Водкин. Правда, сам вождь на тот момент был уже мертв. В дни прощания с Лениным нескольких художников допустили до гроба, в их числе и автора «Купания красного коня». Созданный тогда быстрый эскиз был положен в основу полотна «В.И. Ленин в гробу» (Третьяковская галерея). И если у Фешина вождь узнаваем сразу, несмотря на специфику живописной манеры, то у Петрова-Водкина черты лица Ленина кажутся необычными.

Всё дело в ракурсе: художник пишет лицо как будто чуть снизу, пристально разглядывая. Композиция нарочито резкая: ярко-красная обивка гроба занимает большую часть пространства, фигура Ленина расположена по диагонали. А дальний фон образуют обычные люди, пришедшие на прощание. Некоторые из них в прямом смысле слова безлики. В толпе выделяется женщина со склоненной головой — аллюзия на скорбящую Богоматерь (вспомним «Петроградскую Мадонну» Петрова-Водкина). Мастер также обостряет контраст размеров: огромное тело вождя с чересчур большой головой помещено на фоне крошечных фигурок граждан.

Десять лет спустя Петров-Водкин создаст еще один портрет Ленина — вождь читает, сидя за столом. Но времена были другие, и новая работа не вписалась в доминировавшие тенденции. Как ни удивительно, стремление изобразить «самого человечного человека» живым стало наказуемым.

Похожая история произошла и с «Приездом Ленина в Петроград» (1930) Александра Лабаса. Казалось бы, что может здесь смутить? Ленин, как и полагается, стоит на броневике с выкинутой вперед рукой. Некоторая искусственность композиции и центральной фигуры придает образу оттенок карикатурности — так мы это воспринимаем сегодня, но вряд ли автор, искренне веривший в идеалы революции, и зрители той эпохи с нами бы согласились. Дело в другом. Толпа вокруг изображена с фирменной лабасовской размытостью, создающей ощущение стремительного движения. Это бушующее людское море с всплесками знамен и штыков. Лабас пишет не столько реальность, сколько собственные эмоции. Такой субъективный подход, конечно, не мог быть принят.

Уже став известным живописцем, Лабас создаст целую серию «Октябрь», куда войдет и «Приезд Ленина в Петроград». Широкая публика увидит картину лишь шесть десятилетий спустя, в 1990-е. Любопытная деталь: по сей день она фигурирует в собрании Третьяковки как эскиз, хотя на самом деле это законченная самодостаточная работа, названная автором «эскизом» лишь для того, чтобы ответить на обвинения в «непроработанности» и «непрорисованности».

Писали Ленина и авангардисты. Знаковая работа этого ряда — «Восстание» (1925) Климента Редько, чудом дошедшая до наших дней и представленная в постоянной экспозиции Третьяковки. Изображение вождя здесь совсем крошечное, но находится в центре огромного ромба — «улицы», по которой шагают духовые оркестры и вооруженные люди, едут военные машины. Вокруг ромба на заднем плане — одинаковые ячейки, напоминающие окна безликих многоэтажек.

Ильич, управляющий, наподобие регулировщика, людскими массами, окружен соратниками. Ближе всего Троцкий, Сталин лишь третий в верхнем ряду. Именно по этой причине у «Восстания» не было шансов на массовое тиражирование. Да и сам образ Ленина не столько торжественный, сколько пугающий: огненно-красные всполохи создают ощущение отнюдь не праздничной демонстрации. Быть может, это ад?

Хотя Редько, конечно, не имел в виду ничего подобного. Напротив, он изобразил вокруг головы Ленина свечение, подобное нимбу. Но это как раз тот случай, когда художник неосознанно создает правдивый образ эпохи. Люди здесь лишь винтики в жуткой машине революции. И Ленин на самом деле один из них.