Одинокий голос Сокурова: выдающийся режиссер празднует 70-летие

В его фильмах нет фраз, ушедших в народ. Эти картины не крутят в прайм-тайм по ТВ, не разбирают на мемы и не пересказывают в ремейках. Но представить отечественный кинематограф, да и культуру в целом без них невозможно. Он никогда не работал с суперзвездами, не ворочал стомиллионными бюджетами и не номинировался на «Оскар». Но нет более уважаемого в мире российского режиссера из ныне живущих, чем он. Это Александр Сокуров, фигура неординарная и противоречивая. Сегодня ему исполняется 70 лет. К юбилейной дате «Известия» вспоминают его творчество и размышляют о феномене Сокурова.

Сокуров появился на свет в прибайкальской деревне Подорвиха, которая была затоплена всего через пять лет после его рождения. В школу пошел в Польше (там служил в советском гарнизоне отец-военный), подростковый период провел в Туркмении, юность — в Нижнем Новгороде и Москве, окончив истфак Горьковского университета и режиссерский факультет ВГИКа. Скитания закончились с устройством на Ленинградскую студию документальных фильмов. По-настоящему родное место он обрел лишь на пороге 30-летия и живет в городе на Неве по сей день.

Пожалуй, такая верность Северной столице — следствие не только жизненных обстоятельств, но и какого-то особого совпадения характера человека и атмосферы места. Сокуров — погруженный в себя меланхолик, чуждый всему броскому, яркому, поверхностному и стремительному, но преклоняющийся перед классической красотой. В его фильмах мало солнца и много туманов. Однако из этих туманов выплывает Эрмитаж.

Неудивительно, что именно Сокуров воспел в кино главную петербургскую достопримечательность — так, как никто до него и никто после. Снятый в 2001 году непрерывным планом «Русский ковчег» до сих пор поражает амбициозностью технической задачи и неординарностью концепции: спрессовать три века русской истории в единое сновидческое путешествие и заявить о том, что только сокровища культуры помогут нам спастись в жизненных бурях.

— Съемки проходили в Эрмитаже. Массовка — тысяча человек. Гримеры, костюмеры, актеры, художники, операторы, музыканты... Нужно было четко знать, когда и в каком месте появляется твой персонаж, что делает. Всё было отработано до мелочей. И вот холодной петербургской ночью произошло это чудо, иначе и не скажешь, — вспоминает съемки в «Русском ковчеге» актриса Елена Руфанова, беседуя с «Известиями». — В финале фильма гости спешат к выходу. В этот момент камера обгоняла нас и провожала прекрасных дам и кавалеров, уходящих с бала. А я стояла, смотрела на это и плакала. Люди и время утекали на моих глазах по Иорданской лестнице в вечность. Я понимала, что это больше не повторится.

Совсем другой Петербург в «Тихих страницах»: это мрачный, серый, безжалостный к маленькому человеку город Достоевского. С главным героем — неприкаянным, потерянным Родионом Раскольниковым — Сокуров, вероятно, ассоциировал и себя самого. С той только разницей, что режиссер никогда бы не решился на насилие — ни в жизни, ни в кино. Пожалуй, это единственный в мире автор целого ряда крупных игровых фильмов, у которого в кадре ни разу не происходило убийства. Разве что Фауст в одноименной ленте забивает Мефистофеля камнями, но может ли черт умереть?

Круг тем сокуровских фильмов вообще нетипичен. Помимо насилия в его кинематографе, например, практически нет любовных отношений. Даже когда Никита и Люба в «Одиноком голосе человека», дебютной игровой ленте Сокурова, знакомятся и начинают жить вместе, мы так и не понимаем, есть ли между ними романтические чувства и что движет главным героем. Сфера, которую затрагивает большинство сюжетов мировой литературы, театра, кино, кажется, вовсе не интересна режиссеру.

Зато у него целый ряд картин про любовь родственную, причем идеализированную: «Мать и сын», «Отец и сын», «Александра» (по аналогии ее можно было бы назвать «Бабушка и внук») создают почти нереальный образ душевной близости людей. При этом — парадокс — у Сокурова в фильмах ни разу не показывается полная семья — мать, отец и ребенок. Как будто такого не бывает вовсе.

Почти нет в сокуровском кино и юмора, моментов, которые бы вызывали взрыв смеха в зрительном зале. Комедийный жанр ему не менее чужд, чем боевик, триллер, да и любое иное развлекательное зрелище. К своему зрителю Александр Николаевич крайне требователен, а художественные средства режиссера подчас бескомпромиссны. Он может более получаса держать в кадре северный пейзаж («Духовные голоса»), 10 минут не сводить камеру с лица одного человека («Петербургская элегия») или же деформировать, «портить» картинку так, будто это откровенный съемочный брак — в «Камне» изображение мало того что вытянуто по диагонали, так еще и обесцвечено, лишено яркости и контрастности. Получается, впрочем, нечто гипнотическое. Вот только гипнозу этому готовы поддаться не все.

Сокуровское кино принято упрекать в затянутости и претенциозности. Но тем он и интересен, что в его вселенной даже время идет по придуманным им законам. И в чем мы можем быть точно уверены, так это в предельной честности, искренности его высказывания. Он не подстраивается ни под чьи ожидания, включая зрительские, и всю жизнь творит ровно так, как считает нужным.

— Таких людей в простонародье называют «не от мира сего». Это человек, который с трудом адаптируется к тому, что происходит. Я еще удивляюсь, как он продолжает делать то, что он делает, — отметил многолетний соратник Сокурова художник Юрий Купер.

В советские годы это привело к серьезным конфликтам с руководством ВГИКа, которое хотело уничтожить «Одинокий голос человека» (тогда спасло лишь заступничество режиссера Андрея Тарковского), а затем и с КГБ. Сокурову угрожали арестом, и лишь наступление перестройки разрядило обстановку.

Во второй половине 1980-х вышел целый ряд фильмов Сокурова, прежде лежавших на полке или же недоделанных ранее из-за противодействия властей. Но уже в 1990-х начались новые проблемы: финансовые, производственные. Ленфильм был в упадке, средства на независимое авторское кино найти удавалось с трудом. Тем не менее даже в этих условиях Сокуров ни разу не изменяет себе, не создает что-то «на заказ» в виде уступки щедрому спонсору или хотя бы государству.

Он даже не пытается монетизировать свою близость к власти. Режиссер дружил с Борисом Ельциным, снял его в двух документальных фильмах (отнюдь не комплиментарных) и даже читал ему лекции по истории России, периодически приезжая в Кремль, но ни разу не воспользовался доступом к первому лицу для поддержки своих творческих планов.

Единственный правитель, у которого он просил деньги, это Владимир Путин — именно его поддержка позволила Сокурову доснять свой самый дорогой и амбициозный проект «Фауст». И, очевидно, власти не пожалели — фильм принес России победу в Венецианском фестивале. Но вот показательная деталь: когда премьер (дело было в 2011-м) призвал режиссера дублировать немецкоязычную картину на русский, тот ответил отказом. Немного авторов грешат такой принципиальностью.

Казалось бы, после триумфа «Фауста» Сокуров должен был снимать активнее прежнего. Но за прошедшие с тех пор десять лет он выпустил лишь одну полнометражную картину: «Франкофония», и та — на стыке документального и игрового кино. Зато именно во втором десятилетии XXI века режиссер впервые попробовал себя в качестве автора выставочного проекта, подготовив экспозицию для российского павильона на Венецианской биеннале. А еще основательно занялся педагогикой. Выпускниками его первой экспериментальной мастерской в Кабардино-Балкарском государственном университете стали Александр Золотухин («Мальчик русский»), Кира Коваленко («Софичка», «Разжимая кулаки») и Кантемир Балагов, снявший каннские хиты «Теснота» и «Дылда».

Теперь у Александра Николаевича курс в СПбГИКиТ, и можно не сомневаться, что скоро мы услышим имена уже нового поколения его выпускников.

Кроме того, множество сил и времени наверняка отнимает у него и общественная деятельность. Именно Сокуров наряду с директором Эрмитажа Михаилом Пиотровским стал голосом и лидером петербургской градозащитной деятельности. Впрочем, несправедливости в отношении людей беспокоят его не меньше, чем угрозы памятникам. Некоторое время Сокуров даже был членом Совета при президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека. Заботится он и о своих студентах, помогая им с решением вопросов и проблем, выходящих за рамки учебных.

— Я знаю его как человека ранимого, тонкого, переживающего за всё, что происходит вокруг. Он всё пропускает через сердце, переживает за город, кинематограф, страну. Это огромное его достоинство, но для него самого это очень травматично, поскольку мешает ему делать свое кино, — рассказал «Известиям» продюсер и композитор Андрей Сигле, работавший с Сокуровым над «Фаустом», «Александрой», «Отцом и сыном». — Его хватает на преподавание, у него целая плеяда талантливейших ребят. Он своим мощным крылом прикрывает их, помогает им. Я вижу, как Александр Николаевич по-отечески к ним всем относится. Он очень многим людям помог, практически спас. И все его студенты имеют возможность снимать кино, реализовывать себя в профессии.

Сам режиссер не отрицает, что педагогическая загруженность мешает его собственной режиссерской реализации.

— Это (отсутствие новых фильмов. — «Известия») связано только с учебным процессом, огромной нагрузкой при работе с курсом, — признавался мэтр «Известиям».

Впрочем, Сокуров еще вернется в прежнем качестве, надеется Сигле: «Александр Николаевич всегда в работе. Но я всё жду, когда он мне скажет: «Андрей, я готов снимать большое кино».

Что ж, мы ждем этого не меньше.