Он снимал японского императора, великих музыкантов и — простых советских граждан. Оказывался у ног Марии Каллас и около «Джоконды» во время единственного приезда картины в СССР. А уж сколько всесоюзных строек и прочих подобных событий ему довелось запечатлеть за полвека работы в газете — не перечесть. Но что бы ни попадало в объектив этого мастера, всё он одухотворял, наполнял своим оптимизмом. Его имя — Виктор Ахломов — сегодня известно всем, кто интересуется фотоискусством. В день 85-летия со дня рождения мэтра «Известия» вспоминают своего выдающегося сотрудника и анонсируют выставку его работ.
Кадр оттепелиВиктор Ахломов пришел в «Известия» в 1960 году. Ему тогда было всего 22. Главный редактор, легендарный зять Хрущева Алексей Аджубей заметил снимки молодого автора на выставке в Центральном доме журналиста и пригласил его присоединиться к коллективу только что созданной «Недели» — пятничного приложения к газете. По сравнению с основным выпуском «Неделя» была более неформальной и человечной, демонстрируя вместо официозной строгости первых полос творческий подход как к текстам, так и к фотографиям.
Неудивительно, что именно там работы Ахломова, полные оттепельного настроения и внутренней свободы, пришлись особенно к месту. Подобно Марлену Хуциеву в кинематографе и Юрию Пименову в живописи, Ахломову удалось запечатлеть сам дух хрущевской эпохи, поймать в кадр весеннее дуновение, отогревшее советское общество после сталинских «заморозков». Именно эта лирическая интонация подкупает в цикле «Белые ночи», герои которого, ленинградские выпускники, встречают рассвет на набережных — юные, открытые, влюбленные.
Ахломов вообще одним из первых среди фотожурналистов крупнейших государственных СМИ стал показывать в своих работах любовь. Не любовь к Родине и даже не любовь на фоне производственных достижений, а просто любовь мужчины и женщины. Тихое личное счастье. Мы можем только догадываться, о чем говорят юноша и девушка на снимке «Московское утро», но неизбежно прочитываем мизансцену как историю о любви. Речной причал. Судя по тому, что плиты подтоплены, дело происходит весной. Она сняла туфельки-лодочки, чтобы не намочить. Он же, не боясь за ботинки, стоит рядом. Встречаются они или просто дружат? Начало ли это романа или его разгар? Зритель волен додумать сам.
Не менее лиричен и кадр из Ленинграда: через изысканную кованую ограду Летнего сада мы видим лишь темные силуэты беседующей пары. И может быть, речь у них вовсе не о любви. Но зритель воспринимает мизансцену однозначно.
Мастером подобных метафор за рубежом был Анри Картье-Брессон. В СССР же его метод принял на вооружение Виктор Ахломов — и достиг не меньших художественных высот.
«Его (Картье-Брессона. — «Известия») направление называется «Решающий момент» — он снимает такую жизненную картинку, которая неважно где снята, но она обобщает мировую ситуацию любви, ненависти, страдания, блаженства. И вот это направление мне кажется самым главным в фотографии — ее предназначением», — признавался Ахломов.
Параллели между творчеством двух мэтров действительно очевидны: поэтичность, кажущаяся спонтанность (а на самом деле — безупречное чувство момента), ирония, наконец, мощная витальность характерны для творчества их обоих. Но что присуще Ахломову в большей степени, так это всепроникающий, неисправимый оптимизм.
На улице ОптимистовАхломов активно работал и в 1970-е, и в 1980-е, но даже в самые удушливые годы застоя он всё равно сохранял в своем творчестве тот светлый взгляд на жизнь, который был присущ первым же его оттепельным работам. И ему сразу веришь. Может, потому, что даже во вполне серьезные сюжеты он добавлял щепотку юмора. Вот вроде бы вполне официальный советский репортаж: поезд с портретом и цитатой Ленина на паровозе прибывает на станцию. Но что-то есть в снимке такое, что заставляет нас улыбнуться этой немного наивной коммунистической пропаганде.
Или знаменитая фотография из Нового Уренгоя. Фотограф будто выглядывает из-за угла деревянного дома и ловит в кадр местного жителя с собакой. Но на переднем плане — в фокусе зрительского внимания — оказываются вовсе не они, а табличка на здании: «Ул. Оптимистов, 6». И получается интересный эффект. С одной стороны, диссонанс между названием улицы и весьма безрадостной (видимо) жизнью звучит, конечно, саркастически. С другой же — в этом-то и кредо фотографа: везде и всюду видеть лучшее, верить в лучшее. Пусть даже пока это только название улицы.
Юмор — еще одна важная черта его творчества. Порой Ахломов и вовсе мог позволить себе похулиганить. По сей день изумляет дерзость его снимка городских задворок с плакатом «Берегите природу — мать вашу». Забавляет кадр из музея, где мужчина пристально разглядывает обнаженную женскую грудь на картине. Да и еще один фирменный ахломовский образ, прозванный «Грачи прилетели», можно воспринять как озорство. Три работницы, забравшись на деревья, подрезают ветви в их кронах, и выглядит это абсурдистски смешно. Здесь можно даже усмотреть пародию на Саврасова. Но ирония фотографа — беззлобная, добрая. И всё это в конечном счете о том же — о любовании жизнью в разных ее проявлениях.
Кого бы Ахломов не снимал, чувствуется, что он симпатизирует своему герою. Будь то те же работницы на ветвях, безымянный прохожий с двумя младенцами (знаменитый кадр 1965 года «Плевать мне на Мальтуса!») или — выдающиеся музыканты, которых Виктор Васильевич особенно любил снимать. За полвека своей карьеры он создал целую галерею замечательных портретов советских композиторов и исполнителей. Сегодня эти кадры имеют несомненную историческую ценность, но еще более важно, что мало кому удавалось так проникнуть в душу этих, в общем-то, привыкших к фотовспышкам людей. Подобно великим живописцам, Ахломов стремился не просто поймать эмоцию и сделать удачную композицию, но создать психологический портрет.
Музыкальное фотоДаже если бы от него осталась одна-единственная фотография Дмитрия Шостаковича, имя Ахломова уже было бы вписано в историю. Ахломов и Шостакович познакомились в 1962 году перед премьерой Тринадцатой симфонии. 24-летнему Виктору предстояло сделать репортаж для «Недели», и весь день 18 декабря он провел в Большом зале консерватории, сначала побывав на репетиции, а затем и на вечернем концерте.
В этой серии снимков Ахломову удалось передать весь диапазон эмоций, запечатлеть сам дух события, имевшего особое значение для музыкальной общественности Москвы. Один из первых кадров, сделанных еще утром, до репетиции, — перед афишей концерта стоит мужчина в шляпе. Композиция выстроена таким образом, что становится ясно: важнее здесь — не безымянный зритель, а событие, о котором возвещает плакат.
Другая фотография этого цикла демонстрирует беседу Шостаковича с дирижером Кириллом Кондрашиным. Два музыканта склонились над партитурой, Кондрашин делает пометки, Шостакович говорит, не переставая курить. Мирный рабочий момент.
Следующий снимок серии — крупный план лица композитора — взрывает спокойствие. Гений схватился за лоб, гримаса отчаяния превратила его лицо с опущенными уголками рта в древнегреческую маску трагедии.
Виктор Ахломов детально описал этот эпизод в своих воспоминаниях о Шостаковиче: «Кондрашин объявляет перерыв и вместе с Д.Д. идет отдохнуть в артистическую. Я — туда же. Стою рядом и снимаю их вместе, склонившихся над партитурой. И вдруг, как из-под земли, как океанское цунами, появляется небольшой тихий человек в темно-сером и что-то недолго шепотом говорит музыкантам. Шостакович хватается рукой за голову, и у него на лице на секунду застывает какое-то непонятное трагическое выражение. Я успеваю поднять камеру и сделать один снимок. Что было с Кондрашиным, теперь уже не помню. А позже выяснилось, маленький чиновник был прислан более крупным из Отдела культуры ЦК КПСС. Он сообщил, что симфония не понравится в коридорах власти…»
Эта фотография стала одним из самых узнаваемых фотопортретов Шостаковича. Нигде трагизм личности Дмитрия Дмитриевича и неотступно следовавший за ним еще со сталинских времен страх не отразились столь сильно. За исключением, разумеется, самой музыки Шостаковича.
Виктор Ахломов выдвинул работу на участие во Всесоюзной фотовыставке, но там посчитали снимок неэтичным: «Кто-то из членов жюри сказал, что фотограф слишком глубоко залез в страдающую душу композитора и ему это может не понравиться. Хотя на самом деле Д.Д. эта работа понравилась, и он даже написал мне на ней свой автограф».
Среди других музыкантов — героев Ахломова — Родион Щедрин, Майя Плисецкая, Арво Пярт, Арам Хачатурян, Альфред Шнитке, Святослав Рихтер. Но для фотографа они не небожители, а прежде всего люди со своими эмоциями и амбициями. Во всем обаянии искренности они предстают на фотографиях: неуверенные, переживающие, уставшие и опустошенные или, наоборот, радостно-возбужденные, пребывающие во власти вдохновения.
Сам Ахломов вспоминал на страницах «Известий» о забавных и необычных случаях из тех съемок. Например, о том, как, сам не зная того, оказался у ног Марии Каллас на Конкурсе имени Чайковского 1970 года.
«В ту пору голос Марии Каллас еще, видимо, не преодолел «железного занавеса». Телеоператоры и фоторепортеры не обратили на нее внимания: мы не знали величины «звезды»… Во время вручения наград победителям конкурса Марии Каллас не хватило места на сцене Большого зала Московской консерватории. Ей и некоторым другим членам жюри предложили понаблюдать за церемонией награждения из первого ряда партера. Я выхватил среди них лицо знакомого мне замечательного скрипача Валерия Климова и направил на него объектив. Мое место съемки было почти в ногах у зрителей первого ряда. Спустя 38 лет старый негатив подтвердил: мое репортерское счастье оказалось у ног великой Марии Каллас», — писал Виктор Ахломов.
Утром в газете, вечером в музееЕму нередко везло оказаться в нужном месте в нужное время — важное качество для репортера. Например, на Олимпиаде 1964 года в Токио Ахломова посадили вдали от спортивной арены, зато вблизи правительственной ложи — это позволило фотографу сделать редкие кадры с императором Хирохито. А 10 лет спустя он зафиксировал историческое событие: единственный приезд «Джоконды» Леонардо да Винчи в СССР. Кстати, годы спустя уже сами эти снимки экспонировались в Пушкинском музее.
Творчество Ахломова вообще имело счастливую судьбу — и в этом тоже можно усмотреть везение, сопутствовавшее всю жизнь Виктору Васильевичу. А можно — закономерную оценку, справедливый вердикт истории. С газетных страниц его работы шагнули в выставочные залы. Персональные экспозиции фотохудожника прошли в Мультимедиа Арт Музее (МАММ) и заповеднике «Михайловское», в московском Манеже и Музее музыки. В 2017 году его работы стали важной частью проекта к 100-летнему юбилею «Известий» в МАММ, а год спустя Союз композиторов России организовал передвижную ретроспективу его фотопортретов музыкантов, которая прокатилась по целому ряду российских городов, включая Санкт-Петербург, Сочи, Казань. Но и после турне эти кадры не легли в архив, а нашли постоянное пристанище — в новом концертном пространстве: это #нелекторий «Мелодия» (Москва, ул. Новослободская, 73с1). Таким образом, уже после ухода мэтра из жизни его работы продолжают жить — рядом с любимой им музыкой.
Отмечая 85-летие со дня рождения Виктора Васильевича, МИЦ «Известия» и Союз композиторов анонсируют музыкальный вечер и расширяют экспозицию в #нелектории: помимо портретов из собрания семьи фотографа гости увидят более 20 репортажных и жанровых снимков из архива газеты, а также смогут услышать в исполнении лауреатов международных конкурсов Станислава Малышева (скрипка) и Алексея Кудряшова (фортепиано) произведения Дмитрия Шостаковича, Гии Канчели, Родиона Щедрина и Арво Пярта — гениев, которых неоднократно фотографировал Виктор Ахломов.
