Почти полтора десятилетия работы — и фильм «Анчартед: На картах не значится» по одноименной серии видеоигр выходит в мировой прокат. Накануне премьеры «Известия» поговорили со звездами фильма Томом Холландом, Марком Уолбергом и Антонио Бандерасом об их отношении к знаменитой «вселенной», деталях исполнения опасных трюков, личных обедах с президентом Sony и о том, что общего у траектории движения Пакмана с главным героем «Анчартед» Нейтаном Дрейком.
«Я на это интервью тоже бы не пришел»— Вы верите, что этот проект завершен? Марк, вы же вообще сначала должны были играть Дрейка!
Марк Уолберг: Это были какие-то сплошные американские горки. У нас был проект, и мы сидели и ждали конца работы над сценарием. Студия очень хотела сделать фильм. Не всем понравился первый сценарий Дэвида О’Расселла, и мы начали все заново. Приходили один за другим кинематографисты очень высокого уровня, предлагали свои версии сценария. Мне это в какой-то момент надоело, я решил идти своим путем. И вообще перестал думать про «Анчартед». Решил, что это просто одна из тех идей, которые так никогда ни во что и не воплощаются, и ладно.
И вдруг ни с того ни с сего звонок. Поднимаю трубку, а на другом конце провода: «Эй, ну чего ты там? Снимаем «Анчартед». Ты в деле?» Я говорю: «Ок, дайте только сценарий прочесть!» Мне прислали, и я стал с нетерпением читать, чтобы узнать, кто же сыграет второго главного героя. То есть Салли — что за актер? И тут я понимаю, что Салли — это теперь я! А Дрейка играет Том Холланд! Думаю, ничего себе, сколько воды утекло! Но на самом деле я принял эту идею с восторгом. Салли — очень классный, интересный герой. Ну то есть хоть какое-то разнообразие. И совсем иной подход к роли. Отправная точка не в том, что я играю юношу, притворяясь моложе, чем я есть на самом деле, обманывая Мать-природу и Отца-время. Лучше принять факты и признать, что я стал старше. И начал играть роли типа этой.
— А ведь многие крупные актеры очень хотели сыграть Салли. Как думаете, в чем был ваш козырь?
Марк Уолберг: Ну Салли — это парень себе на уме. Его волнует только он сам. Он сделает все, чтобы добиться цели, которую сам себе поставил. Но затем благодаря своим отношениям с Нейтаном и событиям, показанным в этом фильме, он меняется. И все видят, что сердце у него есть и что он в общем-то хороший парень. Он готов рискнуть тем, что ему дорого, чтобы помочь чужому человеку, вместо того чтобы продолжить свой путь и получить то, к чему он стремился. Мне кажется, это интересный поворот, и ты начинаешь больше уважать и ценить этого героя. Между ним и Нейтаном возникает химия, и именно она становится главным двигателем сюжета. Ты смотришь, как судьба сводит этих двоих вместе и как у них завязываются особые, необычные отношения.
— Скажите честно, вы играли хоть раз в «Анчартед»?
Марк Уолберг: Я лично не играл, причем намеренно. Раз уж мы собрались реально делать фильм по игре, то я мог играть в нее очень долго и так заиграться, что я бы не смог в полной мере проработать свою роль. Более того, меня бы это вообще уничтожило. Раньше, когда я играл в видеоигры, я настолько увлекался, что никак не мог остановиться. В любые игры. Я подсаживался на них по-крупному. Я был одержим. Мне надо было побеждать и побеждать снова, искать запретные пароли и коды, придумывать необычные траектории для Пакмана и астероидов. Так что мне хватило ума не включать игру «Анчартед». Я бы до сих пор в нее рубился и на это интервью тоже бы не пришел. Но я достаточно видел, чтобы оценить, насколько она кинематографична. И что она как раз очень заслуживала масштабной киноадаптации.
Антонио Бандерас: А я не то что не играл, я даже не слышал об этом. Когда мне предложили роль в этом проекте, я выступил с комментарием, ну и как-то очень спокойно обо всем этом сообщил. А потом мне звонят мои племянники и орут: ты что, мы всю жизнь мечтали о чем-то таком! Мы в шоке! Я такой: да ладно, а что это вообще такое? Ну они давай мне объяснять, рассказывать про эту «вселенную». И вот тогда я осознал, что для поколения геймеров этот проект очень важен. Теперь-то я знаю, специально читал об этом, что речь идет об одной из самых успешных видеоигр за всю историю. Что у нее невероятное число фанатов во всем мире. И понятно, что они будут следить более чем пристрастно за каждой деталью этого проекта, всматриваться в каждый квадратный сантиметр большого экрана.
Мне это интересно в другом смысле. Интересно, как форматы рассказывания историй переходят друг в друга. Как роман меняется при переносе в фильм, фильм потом становится театральным спектаклем, а тот может стать музыкальным произведением. И вот возникла новая форма, где тоже есть герои и сюжет, но она более требовательна к интеллекту. Тебе теперь нужно самому принимать решения, чтобы история продолжалась. Но тут все равно есть сценарий. Так в чем же кино может выиграть в данном случае? Масштабом! Люди отрываются от компьютерных мониторов и телеэкранов, а перед ними — большой экран, профессиональные актеры, цвет, музыка, сюжет. Кроме того, в сценарии рассказаны истории главных персонажей до того, как они «появились» в видеоигре, и это тоже сильный ход. Мы узнаем об их прошлом, они в фильме несколько моложе, но по их действиям и словам мы лучше понимаем то, как они себя ведут уже в видеоигре. А тем, кто не играл, будет просто интересно открыть для себя новых героев и получить удовольствие.
— Том, а вы-то как раз геймер со стажем и фанат «Анчартед». Как думаете, какая часть игры лучшая?
Том Холланд: По мне так четвертая. Она самая кинематографичная из всех. Мне безумно нравится то, как показан процесс охоты за сокровищами. На самом деле мне нравятся все части игры, но эта особенно. Нереально круто представлена там Шотландия, словно там по-настоящему оказался. И я обожаю африканские уровни.
«Самое сложное — это когда тебя сбивает машина»— Том, вы же, мне кажется, самый занятый человек в мире, с безумным графиком. Когда вы играете?
Том Холланд: А вы знаете, на площадке перед очередным дублем все время приходится торчать в трейлере и ждать. Вот тут на помощь приходят видеоигры — отличный способ убить время. У меня в трейлере всегда стоит «Плейстейшн» с некоторым количеством хороших игр. Ну и кто бы отказался от возможности порубиться в игру про Нейтана Дрейка, одновременно исполняя его в кино?
— А вы считаете игры все-таки таймкиллингом или искусством?
Том Холланд: Знаете, я же играю в игры типа «Анчартед», типа Last of Us, God of Wars. Ну примерно такого рода, чтобы было понятно. Без сомнения, в этих видеоиграх есть художественные достоинства, признаки искусства. Взять хотя бы Last of Us — это удивительный опыт, все равно как будто ты играешь не в игру, а в фильм. Она кинематографична, и у нее запредельный уровень погружения. Так что да, это вид искусства, я убежден!
— Как думаете, почему по играм так трудно делать фильмы?
Марк Уолберг: Может, все дело в том, что там нечего переносить на большой экран? Но точно это не про «Анчартед», потому что эта игра — практически готовый фильм. То, насколько она зрелищна, как устроен сюжет, как показаны приключения, экшен, — это все путь в сторону кино. Но мы не пытались сделать продукт для хардкорных геймеров, нам было важно, чтобы в мир «Анчартед» вошли новые люди, которые не играли и которым вообще могут быть не интересны видеоигры. Пусть они тоже пойдут в кино, и пусть фильм их закрутит по полной, как и положено!
— Том, вы помните, что делали в момент, когда узнали, что вам досталась роли Дрейка?
Том Холланд: Я узнал об этом в момент, когда обедал с Томом Ротманом (президент Sony Pictures. — «Известия). Мы примерно раз в полгода вот так встречались с ним, чтобы обсудить «Человека-паука» и другие проекты. Как раз в тот момент у нас было в работе еще несколько фильмов. И вот мы встретились, и во время обеда зашел разговор об «Анчартед». И тогда Том предложил мне роль. Я был в диком восторге, конечно, сразу согласился. Более того, мне было предложено войти в проект еще и в качестве одного из продюсеров и работать над ним вместе. Ну результат уже перед вами.
— Да, теперь вы в одном ряду с Дугласом Фэрбенксом и Гаррисоном Фордом. И теперь скажите: что значит быть настоящим искателем приключений?
Том Холланд: Ощущение такое, будто сбылась мечта. С самого раннего детства я был фанатом приключенческого кино, знал наизусть «Индиану Джонса», «Миссия: невыполнима» и «Джеймс Бонд» тоже были засмотрены до дыр. Фильмы о приключениях, где герои путешествовали по всему миру и везде попадали в невероятные передряги, — я грезил когда-нибудь сделать что-то похожее.
— Вы же еще и почти все трюки делали самостоятельно. Какой был самым трудным?
Том Холланд: Самое сложное — это когда тебя сбивает машина. Там надо предельно точно все рассчитать. Какова моя траектория, где мне нужно быть, когда машина меня будет сбивать. Потому мне нужно от нее отлететь в правильном направлении, под нужным углом, чтобы через определенный промежуток времени меня закрутило. Короче, сделать это было очень трудно, но в фильме это выглядит очень впечатляюще.
— Том, пора уже признаться: в чем ваша суперспособность? Она ведь точно есть!
Том Холланд: Спасибо, конечно, но, к сожалению, у меня нет суперспособностей. Хотя очень хотелось бы. Но я вкалываю изо всех сил. Думаю, это мое лучшее качество — я реально привык пахать постоянно.
— Антонио, последний вопрос к вам. Одновременно в прокат выходят «Анчартед» и «Параллельные матери», и в обоих фильмах поднимается тема мрачного прошлого Испании. Как думаете, почему она сейчас важна?
Антонио Бандерас: Я в «Параллельных матерях» не снимался, и на эту тему говорить, наверное, сейчас не готов. Но хочу сказать вот о чем. В течение всей моей карьеры я старался соблюдать определенный баланс между своими работами. Есть проекты коммерческие, дорогие, мирового масштаба, их смотрят миллионы зрителей. Такие проекты позволяют мне возвращаться домой и делать маленькие фильмы, которые тем не менее для меня важны больше всего. Фильмы, над которыми стоит подумать, если я могу так выразиться. У фильмов как формы киноискусства очень много вариантов существования. И если делать их честно, то все получатся хорошо. Будут прекрасные комедии, развлекательные картины, экзистенциальные драмы, размышления о глубинах человеческого сознания. Я всегда стараюсь распределять силы. С Альмодоваром, фильм которого вы упомянули, мы сделали восемь картин. Но при этом я мог еще быть Зорро или Котом в сапогах, мне это никак не мешало. Просто надо все делать честно, и люди обязательно оценят.
Справка «Известий»
