У американца Стива Каплана непростая работа — он учит писать смешные сценарии для комедий. И судя по тому, что его ученики создавали такие шедевры, как «Друзья», «Теория Большого взрыва», «Секс в большом городе», дело свое он худо-бедно знает. Теперь приобщиться к тайному искусству вызывания безудержного закадрового хохота могут не только сочинители, но и зрители, — критик Лидия Маслова представляет книгу недели, специально для «Известий».
Стив Каплан«Путь комического героя: Очень серьезная структура очень смешного фильма»М.: Альпина нон-фикшн, 2024. — Пер. с англ. — 256 с.
За название книги «Путь комического героя» голливудский консультант по созданию кассовых сценариев Стив Каплан благодарит своего авторитетного предшественника Кристофера Воглера — его учебник «Путешествие писателя. Мифологические структуры в литературе и кино» с 1992 года лежит на прикроватных тумбочках у всех начинающих литераторов, мечтающих о кинокарьере. Воглеровское пособие, в свою очередь, представляет собой переработку фундаментального труда «Тысячеликий герой» Джозефа Кэмпбелла, еще в 1949 году систематизировавшего всё разнообразие мифологических сюжетов, выработанных человечеством. Таким образом, в плане адаптации кэмпбелловских изысканий для неокрепших мозгов книга Каплана выходит на следующий, третий уровень упрощения и отчасти объясняет, откуда берутся несмешные комедии, чьи авторы искренне уверены, что сделали всё по правилам.
Как и «Путешествие писателя», «Путь комического героя» скорее создает иллюзию обладания некими волшебными рецептами писательского успеха и приучает мыслить шаблонами, нежели помогает размять мозг и выработать практические навыки сторителлинга. Если не принимать инструкции слишком всерьез, то большого вреда от всех этих сценаристских учебников не будет, а скромную пользу извлечь из них все-таки можно. Они обладают определенной познавательной ценностью, зависящей от остроумия и эрудиции автора, более или менее изобретательно жонглирующего цитатами и ссылками на все прочитанные в жизни книги и просмотренные фильмы. Скажем, еще один гуру сценарного мастерства Роберт Макки, автор культового бестселлера «История на миллион долларов» (которому Каплан один раз даже осмеливается полемически перечить), ловко пересказывает «Поэтику» Аристотеля, перемежая ее примерами из любимой киноклассики вроде «Китайского квартала» или «Касабланки».
Оригинальность подхода Каплана заключается в том, что каждую главу он начинает с цитаты, происхождение которой читателю как бы предлагается угадать. Скажем, глава «Привычный мир» (описывающая «первоначальное состояние комедийного героя») открывается фразой «Заходит один парень в бар». К счастью, российские редакторы позаботились о том, чтобы нашему читателю не пришлось долго ломать голову, и снабдили все эти таинственные эпиграфы поясняющими сносками. Парень, зашедший в бар, по версии редакции — это «вероятно, ссылка на анекдот, который рассказывает персонаж Квентина Тарантино в фильме «Отчаянный». А глава «Новые направления и новая цель» (растолковывающая, что на протяжении фильма у героя могут поменяться приоритеты) снабжена репликой «Там лежала шляпа», и пришлось бы сильно призадуматься, какое отношение эта таинственная шляпа имеет к содержанию главы, если бы не редакторы, любезно комментирующие: «Возможно, ссылка на сцену из «Алисы в Стране чудес», в которой Алиса бежит за шляпой Белого Кролика и находит пузырек с волшебным напитком».
В главе про новые цели комического героя Каплан со знанием дела создает ту же видимость аналитической работы ума, что и в других главах, формулируя очевидные банальности: «...внешняя цель меняется потому, что меняются персонажи. У них появляются новые желания, новые взгляды и новые стремления. Это и приводит к новой цели» (жирный шрифт у Каплана включается, когда он чувствует, что мысль его совсем истончилась). Однако герой комедии принципиально отличается от просто героя повышенной степенью тупости и тотального непонимания происходящего, поэтому и новая цель сваливается на него обычно некстати: «Новая цель — не то, к чему наши герои стремятся осознанно. Они никогда не планировали достичь чего-то благородного. Они будто бы случайно сталкиваются с этой благородной целью».
Среди примеров из конкретных фильмов, иллюстрирующих каплановские соображения, лидирует популярная комедия Гарольда Рамиса: «В начале «Дня сурка» персонаж Билла Мюррея думает лишь о том, чтобы работать на более крупном телеканале. Когда он понимает, что застрял в Панксатони, да еще и в одном и том же дне, первым делом он сосредоточивается на мирских удовольствиях: обманом соблазняет девушек, грабит инкассаторскую машину и 30 тысяч раз смотрит один и тот же фильм...» От постоянных каплановских пересказов одних и тех же эпизодов «Дня сурка» по разным поводам довольно быстро возникает ощущение, что и читатель 30 тыс. раз видел этот фильм и забуксовал в такой же временной петле, что и герой Билла Мюррея. А самое печальное, что от этой зубрежки так и не приходит понимание, как же все-таки исхитриться написать новый «День сурка», который будет гарантированно пользоваться такой же всенародной любовью.
Еще один кладезь наглядных драматургических примеров для Каплана — посредственный фильм 2015 года «Шпион», к которому автор книги питает непостижимую приязнь, похоже, не слишком отдавая себе отчет, что это пародия на бондиану, а не просто романтическая комедия с обаятельной толстухой Мелиссой Маккарти, влюбившейся в героя Джуда Лоу (Каплан, видимо, находит уже само это сочетание гомерически смешным и в дальнейшие подробности не вдается, между тем как даже в этом фильме есть пара удачных вербальных шуток, которые было бы неплохо проанализировать).
Впрочем, к таким сложным материям, как природа пародийного и абсурдистского юмора, Каплан благоразумно и не прикасается, чувствуя ограниченность своих интеллектуальных ресурсов. Судя по всему, понятие «абсурд» для него — синоним глупости, а слово «пародия» он вспоминает лишь один раз, упоминая один из шедевров пародийного жанра в уничижительном контексте: «Чтобы нам стало смешно, нам должно быть не всё равно — даже в такой глупой пародии, как «Аэроплан». Далее следует очередная порция самоочевидных банальностей: «В жизни драма сочетается с комедией, трагизм — с абсурдом, и в каждой хорошей комедии все эти элементы так или иначе тоже сочетаются. Я могу с ходу назвать много драм, где нет ни единого комедийного элемента, и при этом мне трудно вспомнить по-настоящему хорошую комедию, где бы отсутствовала драматическая нить».
Несмотря на всю водянистость и легкий привкус шарлатанства, учебник Каплана в итоге все-таки обрисовывает обещанную траекторию драматургического пути комического героя: в начале фильма это абсолютный идиот, причем бесполезный, а в конце становится немножко лучше и полезнее для общества. А кроме того, если разгрести завалы каплановской словесной руды, то можно обнаружить под ними вполне чеканную формулу зрительской любви: «Если персонажи достаточно похожи на людей и не похожи на героев — то есть они такие же неуклюжие люди со своими недостатками, как и все мы, но по-прежнему поднимаются и идут дальше, сколько бы раз их ни сбивали с ног, — комедия сложится сама собой».
