«Именно эти фантазии заставляют убивать»

Самый продаваемый автор последних двух лет, а книги Майка Омера побили рекорды продаж Джоан Роулинг и Стивена Кинга во всем мире, убежден, что криминальные триллеры — и есть идеальное лампово-пледное чтиво, давно отправившее на скамейку запасных иронические детективы и женские романы. Об интересе современного читателя к пограничным состояниям человека, секретах создания бестселлера, своей новой книжной серии и готовящейся на «Кинопоиске» экранизации серии о Зое Бентли писатель рассказал «Известиям».

— Вы широко известны в мире и в России благодаря вашей серии о профайлере ФБР Зои Бентли и ее расследованиях. С чем связываете сегодняшний интерес к криминалистике — это компенсация высокой степени тревожности в обществе или, наоборот, способ пощекотать нервы на фоне относительной общей стабильности?

— Думаю, это во многом зависит от страны и ее культурного контекста. Например, в США и Великобритании рост популярности детективной литературы возникает годах в 1920-х — на волне так называемой cozy literature («уютных/диванных книг»). Там, где вы читаете о неких хаотических, чрезвычайных событиях вроде убийства, которые, однако, обязательно заканчиваются хорошо. Расследователь обязательно найдет убийцу, и будет вновь спокойно, уютно и счастливо. Эти книги так и называют — «уютными детективами», которые можно читать на диванчике, накрывшись пледом и потягивая чай или кофе, зная, что всё кончится хорошо. На мой взгляд, сегодня определенно есть потребность в определенной доле такого эскапизма, чтобы несколько снизить напряжение в обществе. Такие книги дают возможность погрузиться в сюжет, забыв о повседневности. Даже если история страшна, всё равно это дает возможность переключиться.

— Есть ли у вашей героини литературный либо реальный прообраз? Откуда берутся сюжеты ваших произведений, связаны ли они с реальными преступлениями?

— Создавая образ Зои, я подробно изучил биографии двух криминальных психологов — сотрудников ФБР, занимающихся психологическим портретом преступника по его почерку. Кстати, один из них упомянут в первой книге из серии о Зои Бентли — «Внутри убийцы», там Зои читает жизнеописание этого специалиста. Однако сама по себе Зои не списана ни с кого из реальных людей — она полностью вымышленный персонаж, созданный так, чтобы читателю было интереснее. Зои считает себя рационалисткой, но при этом многие ее заключения строятся вовсе не на рассудочном анализе — и в этом ее вечный внутренний конфликт, проходящий через всю книгу. Если говорить о сюжетах, то я изучил биографии и личности 40 или, может, 50 реальных серийных убийц, и мои персонажи во многом основаны на этом материале, но и стали результатом его творческой переработки. Персонаж книги «Внутри убийцы» (A Killer’s Mind) во многом основан на личности Джеффри Дамера — серийного убийцы из Милуоки, жертвами которого с конца 1970-х по начало 1990-х годов стали 17 человек. Прототип персонажа книги «Глазами жертвы» (Thicker than Blood) тоже существовал, страдал шизофренией, пил кровь жертв.

— Какие черты в психологии человека определяют склонность к совершению преступлений? Можно ли, выявив такие черты, найти и обезопасить общество от потенциального преступника заранее?

— Криминальные психологи считают, что преступниками становятся так называемые психопатические личности. Психопатия — это не болезнь, это особенность, к психопатам относятся примерно 2% людей, то есть каждый пятидесятый из нас — психопат. Такие люди характеризуются сильно сниженной способностью (а иногда ее полным отсутствием) к сопереживанию. Они быстро теряют интерес к тому, чем занимаются или с чем взаимодействуют, нередко бывают лживы, стремятся казаться значительнее, чем есть на самом деле. Зачастую они бывают настолько самовлюбленны, что считают себя едва ли не полубогами, центром мира, вокруг которого всё вращается. Их не трогают чужие страдания, они неспособны взглянуть на реальность чужими глазами, понять чужую точку зрения. С другой стороны, и среди психопатов абсолютное большинство — обычные люди, они живут среди нас, не причиняя, в общем, никакого вреда. Напротив, часто они очень умные, поскольку вынуждены компенсировать недостаток эмоциональной составляющей интеллектом, они могут очень точно изображать чувства, научиться предполагать, какие и в каких случаях нужно испытывать эмоции, не испытывая их при этом. Они действуют исходя из своих фантазий — именно эти фантазии заставляют убивать.

Но при этом важно понимать, что не каждый преступник — психопат: бывает, человека толкают на преступление, даже на убийство, обстоятельства, бедность, детская травма, да много разных объективных и субъективных причин..

— «Кинопоиск» купил права на экранизацию ваших произведений в России. Как относитесь к экранизациям? Многие авторы от них приходят в ярость.

— Многие писатели действительно не любят экранизаций своих книг. Скажем, Стивен Кинг отрицательно высказывался даже о таких классических и удачных, как кубриковское «Сияние». Я же думаю, что как только книга становится фильмом, в дело вступают уже другие творцы, со своим взглядом на материал. То есть это уже их собственное произведение. Не моё. Да, основанное на моем — но другое. И для того, чтобы экранизация или театральная адаптация стала успешной, у этих, других, режиссеров, сценаристов, актеров должно быть право на собственное прочтение, свой взгляд и акценты. А значит, что бы они ни делали, это как раз правильно. Я умею сочинять, но это же не означает, что я умею снимать кино или писать сценарии.

— Расскажите, как вы пришли к литературе, были ли удивлены феноменальным успехом ваших книг?

— Конечно, это было совершенно неожиданно. Вообще для любого писателя известность — это именно то, о чем он мечтает. Но известность и успех неизбежно и неразрывно связаны с переживаниями, волнением, страхом неудач или несовершенства: а что будет, если следующая моя книга не удастся, что если она провалится? Что я буду делать? А вдруг эта одна-единственная книга — это всё, на что я способен, что во мне вообще есть? Так было у меня в начале, так оно до сих пор и остается. Понимаете, не бывает у меня так, чтобы я всерьез рассуждал — мол, да ладно, старик, ты крут! ты фантастичен! — нет, у меня, наоборот, постоянно сидит мысль: ну ладно, эта вещь и правда «взлетела». Но что если следующая провалится? Что если у меня закончатся идеи, истощится фантазия? Что об этом подумают читатели? Короче, это палка о двух концах.

Я начал сочинять довольно рано. Писал комиксы для себя, а затем, лет в 16, я решил написать настоящую книгу — для моих одноклассников. Это было сатирическое переложение «Алисы в Стране чудес». К моему удивлению, одноклассникам понравилось, они попросили писать еще, чем я, собственно, и занимался первые несколько лет. Можно назвать это «сатирическим фэнтези», «абсурдистской сатирой». Потом, со временем, я стал пробовать писать что-то более серьезное.

— Кого вы считаете своими учителями в литературе? Чьими книгами зачитывались?

— Первая моя опубликованная книга была навеяна Дугласом Адамсом и Терри Пратчеттом и вполне укладывалась в определение «сатирическое фэнтези», но не могу сказать, что считаю своим учителем в литературе кого-то одного. Это и Терри Пратчетт с его сатирой и иронией, и Эд Макбейн — именно благодаря ему я открыл для себя криминальный мир. Технике подводки в сюжет обманных линий и многослойной композиции учился у Майкла Конелли. То есть я учился у нескольких учителей сразу, брал у них то, что нравится, вплетая в собственные тексты.

Письмо — вещь личная, и что хорошо для одного автора, не всегда хорошо для другого. Ведь то, что мы строим, мы строим на фундаменте, заложенном теми, кто работал до нас. Благодаря этому каждое новое поколение писателей имеет в своем распоряжении больше разных инструментов, чем те, кто работал до нас. Дело не только в интернете: я говорю про арсенал изобразительных средств и приемы написания, изобретенные до нас и для нас. И этими инструментами можно и нужно пользоваться, а не изобретать каждый раз то, что уже изобретено.

— С какими жанрами связываете будущее?

— Думаю, в течение предстоящих 10–20 лет популярна будет литература любых жанров, где уделено большое внимание романтическим отношениям, и в особенности подростковая (young adult), она и сегодня популярна у молодой аудитории.

— Считается, что молодежь сегодня читает довольно мало. Можно ли ожидать, что это когда-нибудь изменится? Будет ли это как-то связано с трансформацией литературы как таковой, появлением новых жанров, литературных форм?

— Мне кажется, что молодые люди сегодня читают не меньше. Сам факт появления и роста популярности литературы для подростковой аудитории (до того довольно маргинальной), огромные тиражи саги о Гарри Поттере или «Голодных игр» — уже свидетельствуют об этом. А вот насчет новых жанров — не знаю. Они ведь постоянно видоизменяются, развиваются: вот был жанр «фэнтези», и вот он дает «современное» ответвление — «городское фэнтези», затем «сумерки», где реальное смыкается с паранормальным. То есть идет процесс развития, видоизменения существующих жанров, нежели изобретения чего-то совершенно нового. И мне кажется, всё это так и продолжит развиваться. Есть доминирующие жанровые тренды — тайна, любовь, научная фантастика, фэнтези — и они могут смешиваться и взаимодействовать, порождать что-то новое.

— Какой роман вы хотели бы написать? Есть ли какой-нибудь особый сюжет, над которым сейчас работаете?

— Моя новая серия — книги про Эбби Маллен, профессиональную переговорщицу, чья специальность — освобождение заложников. Пока что из нее на английском вышла лишь первая книга, на русский она еще не переведена, только ожидается. В центре сюжета — разница в восприятии одной и той же ситуации разными людьми и то, как они влияют друг на друга. Антураж и тематика здесь — тоталитарные культы, «инфлюэнсеры», «теории заговора» и реальные схемы, оказывающие влияние на окружающую действительность. Моя героиня — талантливый специалист, борющийся со злом, но ее прошлое тоже имеет темную сторону, что становится понятно постепенно, по мере развития сюжета.