Одну из главных красавиц советского кино 1960–1970-х обожают уже несколько поколений зрителей — и как романтическую Нину из «Кавказской пленницы», и как зловещую Панночку из нестареющей экранизации гоголевского «Вия». Сегодня, 22 июня, Наталье Варлей исполнилось 75 лет. «Известия» присоединяются к поздравлениям.
Неотразимая и грознаяНаталья Варлей стала всенародной любимицей, сыграв главную роль в комедии Леонида Гайдая 1966 года «Кавказская пленница, или Новые приключения Шурика». Однако после этого, казалось бы, ослепительного успеха только что взошедшая кинозвезда не слишком стремилась сниматься дальше и расставаться с цирком, в который влюбилась в детстве, а потом окончила акробатическое отделение Государственного училища циркового и эстрадного искусства по специальности «артистка-эквилибристка».
Возможно, кино не затянуло бы Наталью Варлей после «Кавказской пленницы», если бы не следующее предложение. Роль Панночки в экранизации гоголевской повести «Вий» сулила начинающей актрисе возможность попробовать нечто абсолютно противоположное лучезарной жизнерадостной «кавказской пленнице» Нине, «студентке, спортсменке, комсомолке и просто красавице». Кажется, эта безупречная и неотразимая Нина специально вылеплена Гайдаем как плакатный образ идеальной девушки без изъяна, чей образ не требует от актрисы напряженной душевной работы: достаточно демонстрировать свои природные данные и цирковую физическую подготовку, блеск в глазах и белозубую улыбку.
А озвучившая Нину Надежда Румянцева с ее задорным голосом и инфантильным смехом окончательно превращает героиню из советской pin up girl в невероятных фиолетовых колготках чуть ли не в персонажа мультфильма. Решение режиссера доверить озвучку Нины профессиональной актрисе нанесло Наталье Варлей сильную психологическую травму, которую вряд ли в полной мере компенсировал комплимент классика советского кино и директора «Мосфильма» Ивана Пырьева, после просмотра рабочего материала «Кавказской пленницы» сказавшего: «Из этой девочки может получиться новая Любовь Орлова!»
Найти своего режиссераО том, чего (точнее, кого) Наталье Варлей не хватило для превращения в кинематографическую икону такого же масштаба, как Орлова, актриса размышляет в своей автобиографии «Канатоходка»: «Для того чтобы стать «новой Любовью Орловой», недостаточно внешних данных, способностей, трудолюбия, таланта и стечения обстоятельств! Для этого нужен Григорий Александров, который все это соберет, сбережет, найдет подходящий материал, достойное обрамление, сумеет ярко преподнести...»
Важность встречи со своим режиссером — один из лейтмотивов в книге Натальи Варлей, определяющей жизнь как «сложный, мучительный и часто опасный баланс между любовью и нелюбовью, справедливостью и несправедливостью, пониманием и непониманием» ... В своих мемуарах актриса далека от того, чтобы сетовать на свою карьерную несостоятельность, но слишком хорошо понимает, что без правильно увидевшего тебя режиссера актер так и останется реализованным лишь отчасти: «Я снялась в 61 фильме — у режиссеров разной степени профессионализма и таланта, но самыми популярными и яркими так и остались роли в «Кавказской пленнице» и «Вие»... А ведь и в самых проходных и уже забытых картинах иногда я и сама вижу, какой был потенциал».
Принцесса циркаДо «Кавказской пленницы» Наталья Варлей уже имела небольшой кинематографический опыт, начав сниматься еще между первым и вторым курсами циркового училища: сначала в дипломной короткометражке выпускника ВГИКа Эльера Ишмухамедова по рассказу Александра Грина «Новогодний праздник отца и маленькой дочери». С тех пор Грин остается одним из самых любимых писателей Натальи Варлей, и что-то от его трепетной героини, упорно дожидающейся несбыточных алых парусов, так или иначе просвечивает во всех сыгранных ею женщинах. Даже в тех, кого можно считать отрицательными героинями, хотя таких у Варлей раз-два и обчелся. И в гоголевской ведьме Панночке есть что-то бесконечно печальное и трогательное, и даже злая колдунья Бастинда из фильма Павла Арсенова «Волшебник изумрудного города» тает в финале так же трагически, как нежная Снегурочка, вызывая искреннее сочувствие.
Снегурочка — образ, который кажется идеально соответствующим психофизике Натальи Варлей, в годы учебы в театральном училище имени Б.В. Щукина подрабатывавшей дочкой Деда Мороза на городских елках, а потом сыгравшей героиню одноименной пьесы Островского в спектакле главного режиссера Театра им. Вахтангова Евгения Симонова. «Сегодня, когда мной сыграно столько ролей — и классических, и современных, — можно с полной уверенностью сказать, что в списке самых дорогих, самых желанных и близких Снегурочка стоит в самом начале этого списка», — пишет в своей книге Наталья Варлей, во всех героинях которой есть что-то от Снегурочки: какая-то внутренняя замороженность, напряженность, настороженность и страх перед человеческим теплом, исходящим от мужчин, которые порой слишком настойчиво тянутся к ее красоте, доброте и обаянию.
Перемена участиСтав кинозвездой после «Кавказской пленницы» и «Вия», Варлей сделала перерыв в съемках на время учебы в театральном институте, но уже в конце третьего курса студентке-отличнице разрешили сняться в военной драме «Золото» Дамира Вятича-Бережных по роману Бориса Полевого. В этом фильме звезду гайдаевской комедии узнать практически невозможно, и не только потому, что Варлей в роли машинистки госбанка, спасающей от фашистов 17 кг народных сокровищ, превратилась в блондинку с кудряшками, но и потому, что рисунок роли тут совсем другой, более замысловатый, требующий внутренней трансформации по мере превращения героини из веселой легкомысленной девчонки во взрослого человека, столкнувшегося со смертью лицом к лицу.
Найденные Варлей в «Золоте» актерские краски, передающие весь ужас такого столкновения, потом использовали Александр Алов и Владимир Наумов в «Беге», где эпизодическая «девушка с козой» в исполнении Варлей становится одним из символов отчаяния: «Неожиданно на поле боя появляется девушка, которая бежит и тащит за собой на веревке козу. Бежит, падает в грязь, вскакивает и опять бежит. И что-то кричит. Ее почти не слышно за топотом и грохотом, но по артикуляции понятно, что она пытается остановить бой, братоубийственную бойню», — вспоминает Наталья Варлей.
В ее фильмографии военные драмы в 1970-е соседствовали с бодрыми комедиями, порой на цирковые сюжеты (например, чешско-советская копродукция «Соло для слона с оркестром»), где по-прежнему требовалась прежде всего «хорошенькая, складненькая девушка со спортивной фигуркой», как выражается сама актриса. Но даже в такие простенькие одномерные роли Наталья Варлей с ее затаившейся в глазах печалью без видимых усилий привносит объем и загадку, заставляя подозревать какую-то сложную предысторию персонажа, оставшуюся за кадром (хотя, возможно, даже авторы сценария об этом и не задумывались).
Эта печальная тень, это ощущение хрупкости, уязвимости и беззащитности героини, придающее всему сюжету дополнительную тонкость и надлом, ощущается в лучших работах Натальи Варлей. В психологической драме Учкуна Назарова «Ливень», где она олицетворяет женский страх одиночества и отчаянную жажду невозможного счастья. Или в мелодраме Владимира Бортко «Мой папа — идеалист», где ее героиня, артистка оперетты, расставшаяся с мечтой танцевать Жизель, — воплощенная ранимость и закомплексованность. Или в фильме Льва Мирского «Так и будет», где у Варлей, по сути, две роли — в молодости и 20 лет спустя, но в обеих ипостасях она остается принципиальной женщиной, не понимающей слишком «деловитого», прагматичного мировосприятия и беспечной игры на чужих чувствах.
Сыгранные Натальей Варлей персонажи неизменно воплощают в самых разных фильмах честное, серьезное и бережное отношение к чужим эмоциям, даже если речь идет о, казалось бы, беззаботной комедии, как, например, в телефильме «Три дня в Москве» Алексея Коренева. В его финале чувствительный младший лейтенант милиции Оля исполняет лирический шлягер, не менее популярный, чем «Песенка о медведях» из «Кавказской пленницы», — «Ты говоришь мне о любви»: Наталья Варлей снова вынуждена петь не своим голосом, но так грустно и пронзительно смотрит с экрана, как будто каждое слово песни рождается в душе героини прямо на наших глазах.
