«Чтобы ощутить мистику Байкала, там надо пожить»

Анастасия Попова считает, что современный зритель пресытился игровым кино. Чтобы удержать внимание публики, нужно представить правдивый, красивый и в то же время философичный, вдумчивый продукт, а документалистика именно такая. Об этом, а также об экстремальных условиях съемок на Байкале, приручении нерпы и качественном семейном кино режиссер рассказала «Известиям» после успешного начала проката фильма «Байкал. Удивительные приключения Юмы».

— Главным героем вашей ленты стали Байкал и нерпа Юма. Как родилась идея?

— Изначально у нас не было идеи делать центральным персонажем нерпу. Мы хотели снять большое красивое кино про это удивительное реликтовое озеро, показать его в разные времена года, рассказать про свойства воды, водоросли, которые ее очищают, про планктон, мальков, эндемиков, древние формы жизни.

И не смогли обойти вниманием нерпу, потому что это единственный пресноводный морской котик, живущий в озере. Когда мы с ней познакомились поближе, вся съемочная группа в нее влюбилась — нерпа невероятно очаровательный зверек, от нее невозможно оторваться. Представляете, она проходит через весь Байкал — с севера на юг, живет и на земле, и в воде, и под льдом, и на льду.

— Насколько сложно было снимать нерпу технически? Она ведь не цирковая собачка, людей наверняка опасается…

— У нерпы страх перед людьми «зашит» чуть ли не на генетическом уровне. Ее ведь нещадно истребляли в советское время, а также отлавливали для зоопарков. Это животное чувствует появление человека за 300 м и немедленно удирает. Снимать было очень сложно, понадобилась помощь местных жителей, которые хорошо знают, где ее можно найти в то или иное время года. Нам посоветовали начать снимать новорожденного нерпенка. Мы отыскали логово, установили камеры.

В общем, нерпенка удалось приручить. Пока зверек маленький, он как котенок или щенок, подходит к тебе, тычется мордочкой, просится на руки — дружелюбное любопытное существо. Когда лед растаял, Юма выросла и поплыла, мы пытались продолжать за ней следить. К середине лета Юма смешалась с другими своими сородичами на Ушканьих островах, так что дальше пришлось довольствоваться собирательным образом.

— В фильме звучат шаманские легенды Байкала. Про Бугу, который сердце для мира сделал, про ветры — оказывается, это два богатыря и богатырша, причем эти двое хотели на ней жениться и даже подрались, а она «горы в щепку покрошила, вековые деревья в узлы завязала», вот женихи и раздумали… Ощущается ли там особая шаманская мистика? Я была там в туристической поездке, но, честно говоря, ничего такого не заметила.

— Туристы этого заметить просто не успевают, чтобы ощутить мистику Байкала, там надо пожить. Когда мы только приехали на озеро, у нас был четкий план, бюджет, мы были уверены, что снимем нужный хронометраж и уедем, потом вернемся, доделаем, снова полетим в Москву. Но с первого же дня всё пошло не по плану... Мы ехали из аэропорта и увидели прекрасное поле, на котором пасся табун лошадей. Я говорю оператору: «Давайте снимем, как они пасутся, как побегут». А коптер не включается, хотя вся техника подготовлена, всё в рабочем состоянии. Наш проводник говорит: «Надо попросить, побурханить».

Я как нормальный прагматичный человек, не верящий ни в каких духов, возражаю, что давайте всё же поработаем, а в конце смены бурханьте сколько угодно. Но не включается коптер, и так попробовали, и сяк. Проводник снова: «Надо попросить». «Хорошо, — говорю. — Что делать?» Оказалось, надо взять какую-то белую жидкость — чай с молоком, водку, окунуть в нее безымянный палец, повернуться к солнцу, брызнуть в его сторону, произнести заклинание, и тогда всё получится. Мы все встали в ряд, проделали этот ритуал, и, о чудо, коптер заработал.

Потом каждую смену бурханили. Как только расслаблялись, забывали про эти странные обряды, всё срывалось: отказывала техника, удирала нерпа, не приходили медведи.

— Съемки были тяжелые?

— Еще бы. Байкал — это постоянные перепады температуры, изменение погоды — то солнце, то град идет, то дождь. Если зима, 50 градусов мороза и ветер: техника мерзнет, люди мерзнут, работать больше нескольких часов не выходит физически. Если ты хочешь снять это место, с ним нужно сжиться, встроиться в его природу. К Ушканьим островам просто подплыть и снять невозможно. Нерпы собираются там в большом количестве, у них там пляж, где они летом греются на солнышке. Когда мы первый раз туда пришли, они тут же все соскользнули, удрали и целый день носа не казали. Мы придумали вот что: наш оператор Александр Кипер залег среди ночи со всем своим добром — а это могучие 3D-камеры — среди камней в спальном мешке, поставил себе будильник на вибрацию на четыре утра. Смотрит, а на пляже две-три нерпы, потом еще пришли. Он вылез из мешка, потом, согнувшись, ползком приблизился, включил камеру. За день снял кадров десять, и вот так несколько недель мы снимали Ушканьи острова.

— Многие обратили внимание, что фильм снимался очень долго...

— Сами съемки длились в течение 2,5 года, но до этого была проведена большая подготовительная работа. Возле нас постоянно дежурили ребята из МЧС, потому что это целая наука, как снять на Байкале и остаться живым…

Например, если пойдет трещина, автомобиль за секунды уходит под воду, или майна может захлопнуться, нужно оперативно выпиливать другую, страховать.

А лед толстый, тяжелый, его приходилось выпиливать маленькими кубиками, осторожно их вынимать. Если выпилишь огромный кусок, ты же с места не сдвинешь! В общем, целая куча особенностей. Насколько я знаю, Байкал так подробно и масштабно никто, кроме нас, не снимал именно по этой причине. Группы приезжали, есть съемки, но чтобы и под водой, и над водой, и осенью, и во время шторма, я не видела.

— «Юма» вошла в топ-10 российского проката по рейтингу ЕАИС в прошлые выходные, когда показывалась в формате превью. Это прорывной успех для документалистики или зритель постепенно привыкает к неигровому кино, после «Акварели» и «Гунды» Игоря Косаковского?

— Сейчас очень возрос интерес к документальному кино. Оно собирает полные залы, широко представлено на различных платформах. Мне кажется, зритель немного пресытился игровыми сюжетными лентами — разными мирами, фантазиями, погонями. Чтобы сейчас «попасть в зрителя» и чем-то его удивить, нужно очень сильно постараться, выбор всевозможных сериалов, полного и короткого метра колоссальный. Документальное кино — всё-таки про жизнь, оно настоящее, поэтому и люди его воспринимают по-другому, острее, чем выдумки и спецэффекты.

— Авторский текст читают Константин Хабенский и Чулпан Хаматова. Сложно было их заполучить или они сами хотели?

— Переговоры вели продюсеры, но, насколько я знаю, проблем не возникало. Мы отправили артистам фильм, и достаточно быстро они согласились.

Это ведь отдельная профессия — озвучивать документальное кино. Бывает, прекрасный актер с замечательным голосом, но когда ты его полтора часа слушаешь, не понимаешь, о чем речь, теряешь смысл. Это тоже особое умение. Константин разложил информативную часть на истории — очень здорово создал настроение, вышла просветительская и повествовательная сказка. Чулпан создала образ нежной трогательной нерпы. Голос в таком формате — это проводник, с которым ты идешь, и если что-то пойдет не так, ты потеряешь нить.

— Фильм позиционируется как кино для семейного просмотра. Насколько у нас вообще получается снимать семейное кино, да и так ли уж оно востребовано? С детьми можно посмотреть дома телевизор, а в кино сходить во взрослом составе.

— Семейная аудитория сегодня самая массовая. Это очень нужный формат. Сужу по себе: у меня пятилетние двойняшки, и мы очень часто ходим в кино всей семьей, мы с мужем прямо ждем детских фильмов. Сейчас потрясающие мультфильмы, которые по своей искрометности и глубине не уступают взрослой классике. В хороших семейных продуктах всегда есть несколько слоев, один считывают дети, другой взрослые. А все провалы в этой нише, по-моему, происходят в том случае, когда режиссер, недооценивая зрителей, максимально упрощает продукт. Люди чувствуют, когда с ними заигрывают, опускаясь до их якобы невысокой планки.

— Над чем сейчас работаете?

— Снимаю фильм про Большой театр. Мы находимся внутри, это будет лента-наблюдение про жизнь легендарной сцены, очень интимная, близкая, местами откровенная. Про любовь к театру, любовь к творчеству и сложности внутри творчества.