Это был пик могущества королевства, оно простиралось от моря до моря: от Балтики до Адриатики. Плюс была возможность монополизировать всю восточную торговлю Европы. Но Лайоша отвлекли: сначала в Малую Польшу вошли войска Великого княжества Литовского. Затем началась война с турками-османами в Болгарии. Это позволило Далмации жить своей жизнью.
Экономическим центром региона был город-порт Дубровник. Рагуза, как его называют итальянцы. Без жесткой руки сюзерена на шее дубровницкие купцы начали давить конкурентов из Венеции. В небольшом городе процветало ремесленное производство, причем на капиталистических началах.
Мастера быстро начали специализироваться на самых важных товарах того времени – оружии и сукне.
Сырье они получали от ближайших соседей – Боснии, Сербии и Болгарии. Часто сами создавали концессии по добыче руды в этих странах. Город торговал кожей, пшеницей, мехами, солью, вином, стеклом, металлами и рабами. Он имел свои базы и в Леванте – восточной части Средиземного моря, и в Европе, вплоть до Фландрии. Дубровницкой республике принадлежало 300 морских кораблей.
Постепенно Рагуза превратилась в центр денежных операций и кредитования балканских государей. Он стал прообразом Швейцарии, но в XIV веке.
В 1458 году Дубровник стал вассалом турецкого султана. Взамен он получил привилегии на торговлю с Востоком. Дубровник был основным торговым каналом Османской империи в Адриатике, а поселения дубровичан в турецких городах на Балканах сохранили широкую автономию и монополизировали торговую деятельность в регионе. Город, защищенный скалами, болотами и властью султана, стал костью в горле для быстро растущей Венецианской империи.
Война с Рагузой не рассматривалась, так как конфликта с османами никто не желал. Дубровичане предусмотрительно делились своими доходами с Папским Престолом. С согласия султана, конечно. Перерезать торговые пути невозможно – город опирался на ресурсы Балкан. Финансов городу тоже хватало. Поэтому в это время Венеция сконцентрировалась на завоевании земель в Италии. А пока дожи активно интриговали против конкурентов во всех европейских дворах, выставляя их двуличными изменниками церкви.
В 1570 году португальский купец Даниэль Родригес, бывший консулом Венеции в портах Адриатики, представил свой план борьбы с Дубровником.
Он предложил построить новый порт в Сплите – городе севернее Дубровника, но принадлежащем Венеции. Товарные потоки Балкан будут разделены примерно поровну, и тогда, писал он венецианскому сенату, “сплитская округа станет одним широким руслом, через которое будут сливаться все богатства Леванта, и они все пойдут в ваш город”.
Сначала сенат откровенно офигел от предполагаемых расходов. Бизнес-план был дырявый, основанный только на личном опыте купца. Скупые венецианцы, если не припрет, хотели получить выгоду здесь и сейчас.
10 лет Родригес проталкивал свой проект, пока не сошлись на соглашении: порт Сплита будет модернизирован за счет личных средств купца. Видимо, он должен был получить и часть прибыли.
Работы начались в 1580 году. Гавань была расчищена, был насыпан мол, сооружен причал. Тут же в порту построили склады и постоялые дворы. Под склады были приспособлены даже подвалы дворца Диоклетиана, который любил растить капусту. Только в 1588 году, когда к власти пришел просвещенный дож Паскуале Чиконья, венецианцы начали сами финансировать строительство.
В 1592 году новый сплитский порт был готов. Товары из Боснии и Хорватии стало удобнее везти в Сплит, чем в Дубровник. Одно это подорвало ресурсную базу Рагузы. Ушлые сицилийцы, увидев это, подняли в Италии таможенные тарифы для конкурентов и установили пошлину за провоз товаров по Адриатическому морю. Торговля Дубровницой республики начала угасать: небольшой город, где жило 60 тысяч человек, не мог на равных конкурировать с Венецией, у которой было 1,5 миллиона граждан.
Одновременно в Средиземном море массово появляются купцы из Франции, Англии и Голландии. Началось Новое время и эпоха великих географических открытий. Рагузским купцам надо было противостоять новым конкурентам, которые торгуют уже не с Левантом, а с Аравией, Занзибаром и Индией. Оттуда идут все восточные товары. И дубровичане не выдержали конкуренции. Экономика Рагузы обрушивается.
Добило город землетрясение в 1667 году. Погибло более 5 тысяч человек, большая часть зданий была разрушена.
Чтобы спастись от Венеции, Дубровник признал сюзеренитет императора Священной Римской империи. Это было на руку дожам, так как они давно были кредиторами императоров. На следующие 100 лет Венеция полностью взяла в свои руки торговлю с Османской империей…
Можно сколько угодного говорить о волшебстве капитализма или эффективности невидимой руки рынка, но бизнес, даже крупный, редко планирует более чем за 10–15 лет. Он всегда будет ограничен стоимостью заемного капитала, курсами валют, ценой сырья и желанием его владельцев получать прибыль.
Большие стратегические цели развития экономики должно задавать государство. Хотя бы потому, что у него достаточно для этого средств, центральный банк эмитирует национальную валюту и определяет ставку рефинансирования.
Но главное, государство видит себя на десятки и сотни лет вперед. Значит, оно может поставить перед собой цели и идти к ним, используя все наличные ресурсы. А это уже вопрос идеологии.
У Казахстана есть своя хорошая национальная идея – “Корпорация Казахстан”. Правда, она оформлена в не слишком понятные для людей цели: войти в 30 крупнейших экономик мира, индустриализация, энергетическая безопасность. Где простой человек? Где его желания и амбиции?
Индустриальная часть тоже была наполнена хорошо: две пятилетки, 30 корпоративных лидеров, ГЧП. Но в итоге хорошая цель была размыта скандалами, недофинансированием проектов, бюрократией и нерасторопностью правительства и акиматов.
За полгода экономика страны полностью изменилась. В крупный бизнес пришли новые лица. Компании меняют хозяев. Глава государства обратил внимание на то, что казахстанские банки никак не финансируют новые проекты. Надо менять наполнение национальной идеи под новые реалии.
Алматы
